Только когда она опустила скрипку и испустила вздох, который, казалось, исходил из самой глубины ее сердца, она осознала, что Шарлотты больше нет в комнате, а князь стоит неподвижно, прислонясь спиной к мраморной колонне.
Какое-то мгновение она была не в состоянии говорить, все еще оставаясь в том мире, в который унесла ее музыка. Наконец она положила скрипку и смычок на стол и только тогда поняла, что ее щеки мокры от слез.
Она нащупала за поясом носовой платок, но тут же рядом с ней оказался князь. Достав из нагрудного кармана свой, он принялся бережно вытирать с ее лица слезы. Некоторое время Алана не осознавала того, что с ней происходит, но пальцы князя подняли ее лицо за подбородок, и их глаза встретились. Только тогда Алана почувствовала его близость.
Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Но потом, словно они находились еще в том мире, который создала музыка, руки князя скользнули вдоль ее плеч, и он коснулся губами ее губ. Алана не была поражена или испугана. Этот поцелуй показался ей неизбежностью, естественным продолжением мелодии, не зависящим от воли их обоих.
Секунду его губы были неподвижны, но потом им словно передалось то торжество веры и побеждающей смерть и потому священной любви, которое звучало в музыке. Как показалось Алане, все, что было в ней чистого и прекрасного, расцвело под его поцелуем, казалось, впитавшем в себя и очарование замка, и божественную силу, которую излучали иконы.
Его объятие становилось все более крепким, губы – все более требовательными и властными, так что не только ум и сердце девушки, но все ее существо устремилось ему навстречу.
Она не знала, сколько прошло времени, когда князь, наконец, поднял голову, но почувствовала, что дрожит от переполняющего ее невыразимого восторга. Казалось, ее самой больше не существует и весь мир сосредоточен в нем одном.
Ее чувства были настолько сильны, что она склонила голову ему на плечо, словно ища опоры. Он сверху вниз смотрел в ее сияющие счастьем глаза, на полураскрытые губы и легкий румянец, выступивший на щеках. Слова были не нужны, она и без них знала, о чем он думает. Потом, с возгласом торжества, он принялся целовать ее снова, более страстно и яростно, внезапно превратившись из Бога в мужчину, который желал ее.
Когда Алана начала играть и князь весь обратился в слух, Шарлотта незаметно отступила к двери и выскользнула из комнаты, уверенная в том, что они не заметят ее ухода. Она почти бежала по коридору, чувствуя, что выскользнула из западни, которую хитроумно расставила ее тетка и пленницей которой она чуть не сделалась на всю жизнь. Когда до нее начали доноситься звуки музыки из бальной залы, она чуть замедлила шаг и принялась размышлять о том, как ей вызвать Шейна.
Шарлотта помнила, что леди Одель удалилась в комнату для карточных игр, но было вполне возможно, что, организовав игру в баккара, она перешла в бальную залу узнать, как идут дела там. Поэтому девушка, благоразумно избежав парадного входа, осторожно заглянула в боковую дверь.
Все молодые люди, присутствовавшие на ужине, с энтузиазмом танцевали кадриль. Шарлотта огляделась в поисках Шейна. Сердце у нее радостно забилось, когда она заметила, что он с бокалом шампанского в руке стоит прямо напротив нее, поглощенный беседой с каким-то мужчиной.
Шарлотта взглядом попыталась привлечь к себе его внимание. Наконец их глаза встретились, и она, сделав ему знак рукой, поспешно отошла от дверей. Через секунду Шейн был уже рядом с ней.
– Что случилось? – встревоженно спросил он. – Почему ты стоишь здесь одна?
– Сейчас расскажу, – ответила Шарлотта, – но сначала… давай уйдем куда-нибудь, где нас никто не сможет увидеть.
В ее голосе прозвучало отчаяние, которое не осталось незамеченным. Шейн взял ее за руку и провел в небольшую гостиную. Когда они вошли туда, он повернулся и запер дверь.
– О Шейн! Шейн, я люблю тебя! – бросилась ему на грудь Шарлотта. – Скажи мне, что ты тоже меня любишь.
– Ты сама знаешь, – ответил он, обняв ее. – Но что тебя так расстроило? – И словно ничто на свете не имело никакого значения, кроме того, что она была рядом, он нашел губами ее губы. Поцелуй длился так долго, что у обоих перехватило дыхание.
– Я так… отчаянно люблю тебя! – воскликнула Шарлотта, когда он наконец поднял голову. – Если мне не дадут выйти за тебя замуж, то, клянусь, я покончу с собой!
Шейн снова поцеловал ее и усадил на диван, все еще не выпуская из своих объятий.
– Расскажи, что с тобой приключилось после того, как ты осталась в холле, – попросил он. – Я хотел подождать тебя, но подумал, что не стоит.
– Это тетя Одель заставила меня остаться, – объяснила Шарлотта. – Она сказала, что князь… что он… хочет показать мне музыкальную комнату. – Шейн ничего не ответил, но девушка почувствовала, как он весь напрягся. – Я сразу поняла, что он… собирается сделать мне предложение и что она решила объявить об этом на завтрашнем балу.
– Даже не спросив согласия твоих родителей? – удивился Шейн.
– Тетя Одель так решительно настроена по поводу этого брака, что для нее главное – добиться того, чтобы князь сделал мне предложение, а я приняла его.
– Но ты же не сделала этого? – спросил Шейн.
– Мне удалось… убежать… только потому, что я заставила Алану… пойти вместе с нами. А когда мы… там оказались, она… начала играть на скрипке, – Шарлотта с усилием подбирала слова, находясь еще во власти пережитого страха. – Как только я поняла, что князь… слушает ее и… не обращает на меня внимания, я… потихоньку вышла из комнаты и пошла… искать тебя.
– Ты очень разумно поступила, любимая, – ответил Шейн, – но долго так продолжаться не может.
– Именно это я и хотела тебе сказать, – согласилась Шарлотта. – Сейчас мне удалось спастись, но потом… сегодня вечером или завтра… Они не отступятся. Тетя Одель найдет способ оставить меня наедине с князем, как бы сильно я не противилась.
– Этого нельзя допустить. – Шейн встал, словно не в силах продолжать разговор сидя. Опершись рукой о камин, он некоторое время молча смотрел на огонь и только потом проговорил: – Я хотел спросить тебя кое о чем, – Его голос прозвучал так серьезно, что Шарлотта поняла: сейчас произойдет что-то важное, и нервно сжала руки.
– О чем? – дрожащим голосом спросила она.
– Я люблю тебя, люблю не один год, – ответил Шейн. – Единственное, чего я желаю для себя – это жениться на тебе. Но, бесценная моя, я ничего не могу предложить тебе взамен, ничего, кроме своей любви.
– Мне больше ничего и не надо, – перебила его Шарлотта. Она хотела встать, но он жестом удержал ее.
– Сиди, пожалуйста! Я должен сказать все, не прикасаясь к тебе. Если мы поженимся, нам придется вместе бороться за существование. У нас не будет денег. Тебя ожидает совсем не та жизнь, к которой ты привыкла. Я буду работать, я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты чувствовала себя счастливой, но я не могу предложить тебе роскоши. Ты сама знаешь, как бедна моя семья.
– Неужели ты считаешь, что это имеет для меня какое-нибудь значение? – воскликнула Шарлотта. – Я согласна жить впроголодь и мыть полы, если со мной рядом будешь ты. Ты говоришь, что уже не один год любишь меня. Я люблю тебя с тех пор, как помню себя. Я предназначена тебе судьбой. Я твоя. Ни один… другой мужчина… не коснется меня.
Голос ее дрожал. Нельзя было сомневаться в искренности ее слов, которые исходили из самого сердца. Шейн улыбнулся ей, и улыбка осветила все его лицо.
– Значит, нам нечего бояться, – произнес он. Он протянул к ней руки, и она кинулась в его объятия. Они целовались так долго, что комната закружилась перед ними в ритме музыки, доносившейся из бальной залы. Наконец Шейн поднял голову и проговорил: