Весь день ОМСДОН вместе с взаимодействующими частями и спецподразделениями «громил» штабы НФА, задерживал и препровождал в созданные фильтрационные пункты их наиболее активных боевиков. Обилие печатной техники, радиостанций, всякого рода плакатов и профессионально сделанных печатей и штампов имели явно заграничное происхождение. Однако после обеда патрули начали на территории района пресекать новые вспышки насилия в отношении армян и даже русских. В их квартиры врывались, избивали и заставляли, взяв вещи первой необходимости убираться вон. В здание райкома потекла горестная вереница беженцев, которых мы по прибытии транспорта переправляли в аэропорт и морской вокзал. Только нашей комендатурой за первый день, обеспечив надёжную охрану, было оказана помощь в выезде из Азербайджана более трёхсот семей армян. Сразу всех отправить не смогли, и к вечеру в конференц-зале райкома яблоку негде было упасть. Старики, дети и женщины, сидя в креслах и лёжа на полу, остались на ночь и были отправлены только на следующий день[42].
На пятые сутки после ввода войск будут разгромлены практически все штабы и пункты управления НФА, но периодически в ночное время боевики этого «фронта» продолжат «точечные» атаки на военные и государственные объекты. Одним из основных местом их «подполья» станет район Баку под названием Кубинка, где нами будет проведено несколько спецопераций. Наблюдательные военные отметят характерную особенность. Все обстрелы и нападения боевиков НФА в ночное время начинались по сигналу – на одном из высоких зданий невдалеке от Кубинки загорался зелёный фонарь[43]. Да и связь у них была отлажено на высочайшем уровне. Только наши спецгруппы прибывали на Кубинку, моментально в центре её появлялся на высоком шесте белый флаг. По-видимому, означающий «всем залечь на дно».
26 января позвонил знакомый контрразведчик из главной комендатуры. Загадочно он сказал: «Михалыч! Вези срочно два «сифона магарыча», а мы тебе кое-что покажем!». Сразу поняв, о чём речь, через час был у них. После приветствия они передали мне какой-то документ со словами: «Вот тут страстный роман о тебе на имя Дубеняка. Почитай. Не знаем, что и делать с ним?». В рапорте, написанном майором Бабалиевым, подполковник Платонов и стрелял в дежурке, и избивал его автоматом, а окружающих свидетелей обзывал матом и всякими обидными словами типа «чурки и туземцы». К «документу» прилагалась медицинская справка о касательном «ранении» руки Бабалиева от одной из шальных пуль, а также фото стен дежурки, «изрешеченных пулями»[44]. Такого наглого поклёпа я ещё не видал. Странно, что они не приписали мне брошенной гранаты в дежурке. В углу «рапорта» стояла резолюция Министра ВД Азербайджана – «Прошу привлечь подполковника Платонова к ответственности». Пасквилю конечно ходу не дали, так как меня по тем временам затаскали бы по проверочным комиссиям, а вот по моему документу майора Бабалиева вскоре уволили со службы[45].
42
От автора. В этот период к нам стали поступать данные о том, что отдельные жители Баку из числа русских, уже отправив свои семьи в Россию, Белоруссию или Украину, активно агитировали своих знакомых также выезжать из Азербайджана. К чести властей и самих жителей Баку они пытались остановить этот губительный для Азербайджана процесс, но не всегда безуспешно.
43
Точно с такой же закономерностью автор столкнётся в последней своей командировке в мае-июне 1995 года в городе Грозном. Свои террористические атаки на объекты федеральных войск в ночное время боевики одновременно начинали после появления на возвышенности «зелёного фонаря».
45
К сожалению, уже в наши дни один из бывших сослуживцев автора генерал-полковник ФСБ РФ «К», в доверительной беседе упрекнул меня в «горячности и невыдержанности» в той ситуации. Но на вопрос: «Ну, а как надо было правильно действовать?», он уклонился от ответа. Для бывшего сотрудника кадрового аппарата, не бывавшего в подобных переделках, по-видимому, надо было вместе с арестованными убраться из СИЗО не солоно хлебавши и не выполнив приказ. Из московского погреба-то оно виднее.