Только через несколько месяцев Артуру Адамсу удалось узнать, что Мартин Кэмп тяжело болен. Его свалил какой-то неизвестный медицине недуг. Судя по всему, это была лучевая болезнь.
…В ноябре 1944 года «Ахилл» попал в поле зрения контрразведки. После встречи на конспиративной квартире с Павлом Ме-клишевым Адамс заметил за собой слежку. За его автомобилем неотступно следовала какая-то машина. «Ахилл» понял: за ним ведется наблюдение.
Так повторилось на следующий день, и через день, два, неделю, месяц. Адамс прервал все контакты со своими агентами. Однако жить приходилось в постоянном страхе — арестовать могли в любой момент. Но, видимо, у фэбээровцев было недостаточно доказательств.
По выводу Ахилла из США Центр совместно с резидентурой разработали целую спецоперацию. Адамсу удалось ускользнуть из-под бдительного ока фэбээровцев.
В 1946 году Артур Александрович Адамс после длительной командировки вернулся в Москву.
«ЖИЗНЬ ПРОЖИТА НЕ НАПРАСНО»
Было три часа ночи, когда в доме Мажоровых раздался звонок. Юрий Николаевич и сейчас, через много десятилетий, помнит ту резкую и властную трель звонка. Ему исполнилось шестнадцать. Он учился в школе. Рядом с ним — отец, мать, сестра, друзья. Что еше надо для счастливой жизни? И Юрка был счастлив. До этого самого момента, до трех часов ночи 1938 года.
Все проснулись. Отец встал, открыл дверь. В комнату вошли пятеро: двое в кожаных куртках, третий — в шинели с винтовкой на плече. За их спинами переминались с ноги на ногу управдом и дворник.
— Мажоров Николай Андреевич? — спросил, обращаясь к отцу, один из вошедших.
— Да, это я, — отозвался отец.
— Одевайтесь. Всем остальным оставаться на своих местах. Мы будем проводить обыск.
Юра помнит окаменевшую от испуга мать, глаза сестренки Ани, отцовские пальцы, судорожно охватившие колени.
Обыск длился три часа. Энкавэдэшники не спешили. Они вытаскивали из шифоньера каждую вещь, тщательно ощупывали ее, выворачивали, перетряхивали. Потом добрались до письменного стола, вынули коробку с фотографиями. Разглядывали, кто изображен на карточках, то и дело спрашивали: «Это кто? А это?..» Разворачивали и читали письма, также попутно интересуясь: «От кого? Откуда? Кем вам приходится?..»
Следующим этапом обыска стали они с сестрой Аней. Юрию приказали встать с кровати, перевернули матрац, белье. То же самое проделали с Аней. Ближе к шести часам утра обыск был закончен. Отцу приказали надеть верхнюю одежду. Мама спросила, где можно узнать о судьбе отца. Ответили, мол, разберемся, а там будет видно.
Отца увели. Помнится, они еще долго сидели с мамой и плакали. От боли, от обиды, от стыда. А в душе звучал вопрос, на который он так и не нашел ответа: «За что?..»
Его отец, Николай Андреевич Мажоров, родился и вырос в семье матери-одиночки, которая воспитывала его и сестру без мужа. Жили бедно и тяжело. Мама работала прачкой. Он закончил всего 4 класса, мальчиком учился у электромонтера, потом работал.
В Первую мировую был мобилизован на фронт, воевал, получил ранение и контузию, попал под немецкую газовую атаку.
Революцию принял с восторгом, вступил в Красную гвардию. Участвовал в боях против Колчака и белочехов.
После Гражданской войны Николай женился, и они переехали и обосновались в Ташкенте. Никаких высоких должностей он не занимал, работал электромонтером. В семье никто и подумать не мог, что случится подобное. Но оно случилось.
О тех днях Юрий Николаевич Мажоров будет вспоминать так: «Мы сидели как пораженные громом. Наш папа такой честный, такой патриот — и вот теперь его забрали. Что будет с нами? Это мы почувствовали очень скоро. Из многих наших знакомых проведать нас пришел только один — Михаил Ефимов. Мы почувствовали, как вокруг нас образуется какая-то пустота. Даже мамины братья куда-то попрятались.
А положение было хуже некуда. Мама не работала, мы учились. Денег нет, на что жить? Я начал учебный год в 8-м классе, Аня — в 7-м. Пришлось из школы уйти».
Но куда идти шестнадцатилетнему парнишке, как устроиться на работу? За спиной всего семь классов, профессии никакой. Помогло детское, а позже и юношеское увлечение радиотехникой.
Все дело в том, что радиолюбительством увлекался огец. Юре в ту пору было лет девять — десять. Папа покупал много деталей, ламп. Поначалу радиолампы просто нравились: кругленькие, блестящие, с никелированными цоколями. Они стояли сверху приемника и при включении, особенно в темноте, загадочно светились.