Станция помех, которая, по мысли американских специалистов, должна была защитить самолет-шпион от советской ракеты, оказалась сильно поврежденной. Перед отделом Мажорова поставили задачу — станцию изучить и выдать свое заключение.
Все узлы станции были на транзисторах. Она работала как ретранслятор: принимала сигналы РЛС, усиливала их, наделяла помеховой модуляцией и излучала обратно, в сторону радиолокатора.
Станция оказалась достаточно легкой, вес ее не более 16 килограмм. Следовало признать, что если бы нам пришлось построить такую же станцию на существующих у нас приборах, то вес ее был бы в несколько раз выше.
«Наши военные заказчики, — вспоминая те годы, говорил Мажоров, — подняли страшный крик, что им нужны именно такие легкие и небольшие станции помех. Они немного поутихли, когда мы показали, что станция с У-2 могла работать в достаточно узком диапазоне температур от плюс 40 до минус 20 градусов Цельсия. А мы, по требованиям тех же заказчиков, создавали станции, обеспечивающие работу в диапазоне от минус 60 до плюс 60 градусов.
Тем не менее заказчики добились решения Военно-промышленной комиссии о разработке такой же станции».
Что ж, коли решение есть — надо делать. Эта часть была предоставлена отделу Мажорова, и его самого назначили главным конструктором станции.
На всю работу отпускался год. Надо признаться, что это был достаточно жесткий срок.
Мажоров, как главный конструктор, вначале разработал блок-схему всей станции. Потом это сделали специалисты, каждый на своем участке, разработав схему своего узла.
Через девять месяцев первый экземпляр станции был готов. Весил он всего 9,5 килограмма. Надо признать, что станция оказалась первой в СССР, целиком построенной на транзисторах.
… Наступила осень 1960 года. Теодор Брахман ушел из НИИ, и на его должность назначили Мажорова. Начал он свою деятельность с того, что внимательно ознакомился с тем, какие работы велись в институте. Он побывал во всех подразделениях, стараясь уяснить суть работ, познакомился поближе с людьми, учеными, специалистами.
«На первых порах было чрезвычайно трудно, — признается Юрий Николаевич, — я трудился без заместителей, не существовало никакой службы, облегчающей работу. Вскоре меня обступила масса задач, решение которых отнимало все время. Стал все позже и позже приходить домой. Обычно весь день уходил на решение текущих вопросов, то здесь, то там возникало что-то чрезвычайное. Приходилось вмешиваться, разбираться, помогать.
Но ведь надо было обдумывать различные ситуации, думать о перспективе. Да еще различные бумаги, почта, обычная, секретная. Все нужно было читать, давать указания службам и подразделениям. Среди бумаг были и такие, в которых Министр или его замы устанавливали сроки исполнения. Значит, следовало организовать исполнение этих указаний, контроль, учет.
Это страшный поток, ежедневный, обескураживающий. Бумаги шли отовсюду. Указания Правительства, приказы Министерства и Главка, указания исполкомов и райкомов партии… Самое неприятное, что среди этого “мутного" потока были важные документы, но чтобы их не пропустить, приходилось читать все. Я приезжал до начала работы, сокращал время на обед, засиживался вечерами. Так я воочию ощутил всесилие бюрократии. С этим нужно было бороться. И я решил создать группу для учета, контроля и предварительно просмотра бумаг. Все это помогло упорядочить бумажный поток, и я получил возможность заниматься своими прямыми делами».
А тем временем техника, которой занимался институт, выходила из тени и занимала одно из важнейших мест в системе обороны страны. Развитие управляемого ракетного оружия поставило авиацию на грань уничтожения. Такие системы, как ЗУРО «Хок», созданные в США, обеспечивали уничтожение самолета, летящего как на малых, так и на предельно высоких трассах, всего двумя ракетами с первого залпа. Не помогала тут и сверхзвуковая скорость. Они сбивались так же успешно, как и дозвуковые. В зарубежной литературе появились сообщения, рассказывающие об оружии, которое якобы уничтожает стратегическую ядерную межконтинентальную ракету.
Все эти системы действовали на основе использования радиолокационной техники. А институт, в котором Мажоров служил главным инженером, знал, как «укоротить руки» этим локаторам.
Да. но, к сожалению, этого не ведали ни в правительстве, ни в Министерстве обороны. И тогда институт решил рассказать о возможностях техники, которую он создает. НИИ инициировал первый сбор главных конструкторов авиационной техники. Он проходил в Кремле, под эгидой Военно-промышленной комиссии. На этот сбор пришли все ведущие авиационные конструкторы — Туполев, Яковлев, Сухой, Мясищев, Микоян.