Он вернулся, поднял икону, вытащил бумагу и, воровато озираясь, повесил икону на прежнее место.
В третьей комнате и в самом деле стояло несколько книжных стеллажей. Книг на них было немного, а все свободное место занимали тщательно разложенные предметы с пояснительными табличками.
Он наклонился к указанной котом полке и действительно обнаружил там белую тоненькую папку, порадовавшись, что надел гимнастерку. Сунуть папку под гимнастерку за ремень оказалось делом нескольких секунд. Он выпрямился.
– Решили познакомиться с историей города? - осведомились сзади.
Антон обернулся.
У входа стоял начоперотдела местной ЧК Павел Гнатюк и, насмешливо щурясь, разглядывал столичного гостя.
– Забавно здесь у вас, - вместо прямого ответа отозвался Кторов.
– Не только забавно, - Гнатюк кивнул на прозрачный сосуд в углу комнаты. В мутной жидкости плавало что-то длинное, белое, напоминающее рыбину. - Маховая нога Сени Попрыгунчика. Около сотни жертв. Кровожадная была тварь, пробу ставить негде. А вы не писатель, как я понимаю. Не поговорить ли нам более откровенно, товарищ?
Кторов подумал.
– Можно и поговорить, - согласился он.
Открыв тайник, искусно сделанный в портсигаре, Антон подал чекисту мандат, подписанный Дзержинским.
– Мощный документ, - одобрил Гнатюк. - Значит, это о вас меня предупредили шифровкой из Харькова.
– О чем? - не понял Антон.
– Да как обычно, - пожал широкими плечами Гнатюк. - Может обратиться… Личное поручение Ленина и Дзержинского… Просим оказать полное содействие в случае необходимости… А что, созрела такая необходимость?
– Пока не знаю, - вздохнул Кторов и поинтересовался: - А вы обо мне как узнали? Только не говорите, что вычислили, мне кажется, у вас более конкретные источники.
– Куда уж конкретнее, - кивнул чекист. - А вы не догадываетесь?
– Догадываюсь, - усмехнулся Кторов. - Баюн Полосатович?
– Кот, - признался Гнатюк. - Сам пришел. Подозрениями, говорит, поделиться хочу.
Они вышли из музея.
Около музея, привязанные к забору, стояли две оседланные лошади.
Кторов вопросительно посмотрел на чекиста.
– Так ты же русалов посмотреть хотел, - безмятежно сказал Гнатюк. - Чего же откладывать?
Залив был тихим и спокойным.
Горы, окружавшие его, густо поросли мохнатыми реликтовыми деревами, уже опушенными клейкой зеленой листвой. По узкой каменистой дороге они выехали на площадку, где зеленая весенняя трава перемежалась серыми каменными россыпями.
– Здесь они, - сказал Гнатюк. - Смотри только внимательнее. Кторов всмотрелся в прозрачную воду. Она была настолько чиста,
что легко различалось каменистое дно. С глубиной вода становилась все более зеленой и густой, но и просматриваемого пространства хватило, чтобы различить на дне правильные ряды вытянутых фигур. Блюмкин не соврал. В Москве Кторову казалось, что это пьяное хвастовство коллеги. Оказалось - чистая правда.
– Ближе не советую, - сипло сказал Гнатюк. - По себе сужу, насмотрелся однажды, так веришь, неделю не спал.
– Лихо, - с хрипотцой отметил Кторов. - Кто же это их?
– Розалия Землячка да Бела Кун, - Гнатюк снял бинокль и протянул его товарищу. - Нашли, кому судьбы российских мужиков доверить!
В бинокль оказалось трудно различить что-либо определенное, только тени в воде вытянулись и обрели человеческие очертания. Домысливать было страшно.
– И сколько их здесь? - спросил Кторов, опуская бинокль.
– Откуда я знаю? - буркнул Гнатюк. - Я их не топил. Знаешь, что я сейчас подумал? Всадить бы в твой затылок пулю, пока ты окрестности разглядываешь, - и в воду. От таких вот гостей одно беспокойство. Когда мне что-то непонятно, я нервничать начинаю. А так - все спокойно, все хорошо, и проблем никаких. Мало ли что - ехал да не доехал. Время беспокойное.
– Ну-ну, - хладнокровно сказал Кторов.
Гнатюк неприятно улыбнулся.
– Хорошо держишься, браток. Другой бы за наган стал хвататься. А ты не суетлив. Считай, пошутковал я насчет мыслей своих. К воде спускаться будем или назад поедем? Я тебе так скажу, покойник он и в море покойник. Здесь они спокойно лежат, здесь хорошо.
– Назад поедем, - Кторов вернул чекисту бинокль. - А ты, я вижу, всего этого не одобряешь?
– Крови уж больно много, - пояснил Гнатюк. - Я понимаю, когда в бою. Но эти-то вроде в плен сдались, оружие побросали. Покуда мы так мировую революцию делать будем, земля кровью захлебнется. Да и кто за нами пойдет, если мы чужой кровушки во имя даже самых распрекрасных идеалов жалеть не будем? Тебе-то это вроде тоже не глянется?
– Не глянется, - подтвердил Кторов.
– Чего же тогда служишь?
– А ты?
– Да куда деваться, - вздохнул Гнатюк. - Все у меня здесь, сам местный в третьем колене, все, что предки нажили, не бросишь ведь, верно?
Лошади шли неторопливо, день был солнечным, и только на западе стягивались в молочную кучу растянувшиеся поутру облака. Никуда не хотелось торопиться. И делать после увиденного ничего не хотелось. Даже не верилось, что в этом благословенном Богом месте творились страшные дела. Интересно, как их топили? Вывозили на ржавой барже и по одному спускали под воду с грузом на ногах. На глазах у остальных. И каждый терпеливо ждал своей очереди. Антон почувствовал, как каменеют скулы. Зачем все это делалось? Ради чего? Революции совершаются во имя людей. А когда людей топят, как слепых щенков? Кто будет жить в светлом и красивом будущем, если революционная доблесть - потопить людей, уставших воевать?
В молчании они подъехали, к пригороду. Люди вглядывались в лица всадников, узнавали Гнатюка и успокоенно возвращались к обыденным делам. Не разговаривая, спутники доехали до майдана Незалежности, привязали лошадей.
– Зайдешь? - спросил Гнатюк.
– Позже, - уклонился Антон. - У меня тут еще дела имеются.
– Знаем мы эти дела, - насмешливо подмигнул чекист. - Папочку, как прочитаешь, не забудь в музей занесть.