Он вышел в зал.
На столе громоздились остатки вечернего пиршества. Рассола там не было, но на худой конец сгодились и полстакана самогона, который на мгновение обжег глотку и желудок, но быстро сделал ясными мозги.
Кумок нашел в тарелке нетронутый кусок жареной курицы, жадно грызнул.
Вдруг вспомнился вчерашний разговор.
– Нет, ты прикинь, - убеждал его Леня Медник. - На два лимона марок всяких цацек. Гульнуть можно хоть в Монте-Карло, хоть в Шанхае. С такими деньгами нигде не пропадешь.
– Чего ж вы сразу когти не подорвали? - подозрительно спросил Кумок. - Гуляли бы сейчас в Монете-Карло.
– Жадность погубила, - развел руками Леня. - И страх. Сказали, что за нами со стороны человечек наблюдать будет, не даст добру пропасть, если что. Ну, мы решили, раз тут такие секреты, то неплохо бы и на них поживиться. Приедем в Лукоморск, вычислим соглядатая, хлопнем его по-тихому. Затем сойдемся с этим мужиком, про которого нам сказали, вручим ему все, получим секреты, а потом потихонечку шило ему в сердце, цацки назад заберем и ходу. Тут ведь до Турции недалеко, а нам наводку дали на местного контрабандиста Папу Папандопуло. Говорят, что лучше его не было, нет и не будет.
– Может, и не было, - пробурчал Кумок. - И, может, никогда уже не будет. Схлестнулись наши дорожки.
Чернявый озадаченно глянул на него, но тут же сообразил:
– Так ты его в штаб Духонина отправил? Ну, это, конечно, твое дело, Сашок, но фелюгу ведь всегда раздобыть можно. Нехитрое это дело - под парусом пройтись. Но тут, понимаешь, закавыка получилась. Ждали нас на вокзале. Ну, пальба, конечно, пришлось ноги делать, и этот фраер ушастый, - чернявый кивнул на своего товарища, - портфельчик-то и обронил. Сами, слава богу, ушли, а вот к человечку теперь не с чем идти. Тю-тю, все у чекистов осталось.
– И что ты предлагаешь? - Кумок прицелился и бросил обглоданную кость в поганое ведро. - Не пойду же я чека приступом брать? И время не то, и сил у меня таких нет. Положат всех.
Леня Медник приуныл.
– А все ты, - сказал он. - Ах, Сережа, Сережа! Африка безразлично пожал плечами.
– Бывает, - спокойно сказал он.
– А что за секрет? - Кумок показал пальцами, чтобы наполнили стаканы.
– Вроде здесь хмырь один обитает, - сказал Леня Медник. - Сделал механизму, на человека похожа, но силищи невероятной. И не берут ее ни пуля, ни снаряд. Если из таких хмырей, скажем, армию создать, то армия эта непобедимой будет.
Кумок не донес стакан до рта.
– Механизма, говоришь? - медленно спросил он. - Хмырь?
В памяти вдруг четко возникла картина недавнего прошлого: странное человекообразное существо расшвыривает телеги вместе с лошадьми. Пулеметчики палят, только без толку - пули от этого существа отскакивают, как от заговоренного. И лезет это чудище прямо к его таратайке, а возница нахлестывает обезумевших от ужаса коней.
– Видел я его, - сказал Кумок. - В деле видел!
Из всего этого вчерашнего разговора, который Кумку казался призрачным, словно это и не разговор был, а продолжение загадочной и страшной истории, случившейся с ним, он хорошо помнил лишь о драгоценностях. Александр давно понял: дни его в Совдепии идут к своему печальному окончательному исходу. Пора было сматываться в более приветливые края. В Константинополе волею судеб Кумок уже побывал, ничего хорошего там русским не светило. А для Европы требовались деньги. И немалые. Поэтому Кумок про себя еще вечером решил, что такой кус он постарается не упустить. Значит, и интересы у него с Медником и Африкой пока общие. А дальше видно будет.
Он сел за стол, потянулся за соленым огурцом, сиротливо зеленеющим посреди пустой тарелки, и в это время в горнице появился Леня Медник. Видно было, что вчерашнее пиршество и для него не прошло даром - и трубы горели, и голова раскалывалась. И лицо было помятым, как письмо, которое читают и перечитывают.
– Паханам наш почет и уважение! - просипел Медник.
– Сидай, - предложил Кумок. - Выпей для поправки здоровья. Леонид выпил. Глаза его стали ясными и дерзкими.
– Так что, - спросил он, закусывая облюбованным хозяином огурцом. - Можем мы собрать несколько десятков человек, которые пойдут в бой, не задумываясь и с отчаянием?
Кумок встал, прошелся по комнате, заложив большие пальцы за пояс.
– Романтиков мы здесь вряд ли сыщем, - сказал он. - Такие натуры в местечках почти не водятся. Но найти три-четыре десятка хлопцев, которые смогут сообразить свою выгоду в этом деле - вполне реально.
– Трудно иметь дело с теми, кто выгоду свою понимает, - вздохнул Медник. - Они за жизнь цепляются руками да ногами.
Атаман хмыкнул.
– Жизнь, мой дорогой друг, это то, что люди больше всего стремятся сохранить и меньше всего берегут. Когда предлагаешь закуску, всегда прикидывай, под каким соусом ее подать.
В окне появилась лапа.
Лапа выпустила когти и провела ими по стеклу. Послышался гнусный скрежет.
– Пошел, пошел, - шуганул незваного гостя Антон. За окном жалобно мяукнули.
– Жди, - Антон сделал несколько глотков молока из кринки. За окном раздался стонущий звук.
– Товарищ Кторов, - горько сказал снаружи кот. - Ну, товарищ Кторов!
Антон подошел к окну.
– Чего тебе, Иуда ушастый? - спросил он.
– Открой дверь, - сказал кот. - Поговорим, как самец с самцом. Ты ведь меня не боишься?
– Стану я всякую шкурку бояться, - Кторов дверь открывать не спешил. - А ты, значит, стучишь помаленьку? Мне одно нашептываешь, ротмистрам - другое, а сам потихоньку в чека бегаешь, доносы строчишь? Стыдно, Баюн! Стыдно! Кот называется! «Хожу сам по себе!» - передразнил Антон. - Теперь понятно, куда ты ходишь!
– Ладно, отворяй,- сказал кот примирительно. - Я ведь и к тебе не с пустыми лапами пришел!
Кторов приоткрыл дверь.
Кот с достоинством вошел в хату, но на том его достоинство и кончилось - он бесшумно и гибко проскользнул в горницу, посидел, примеряясь, и вспрыгнул на табурет, пряча под себя хвост.
– Молочка бы налил, - не глядя на Кторова, попросил он. - С утра - ни плавничка, ни косточки.
– Я-то здесь при чем? - усмехнулся Антон.
– Так по твоим, по твоим же делам бегал, - кот склонил лобастую голову и с видимой брезгливостью обнюхал ломоть хлеба, потом жадно понюхал салфетку, в которой когда-то лежало копченое сало. - Живут же люди!