– А ты найди отчаянного, - посоветовал от миски с молоком кот.
– Уже нашел, - не оборачиваясь, сказал чекист.
Антон наложил на ломоть хлеба куски козьего сыра, заставил себя есть.
– Тут вчера человечек прибежал, - негромко сказал Гнатюк. - По амнистии сдаться решил. Ну, говорит, ждите гостей. Помнишь тех, с поезда? Матерые уголовнички, Леня Медник и Сережа Африка. Помнишь ценности, что мы тогда на вокзале захватили? Вот этим они его и прельстили. Раньше Кумок боялся на Лукоморск идти, говорят, его здесь однажды крепко пощипали. А теперь он хочет взять эти безделушки и за кордон свалить. Без денег ему там делать нечего, сам понимаешь, а если он туда господином явится… Вот я и хочу, чтобы наш Баюн смотался в слободу, подсчитал, сколько их там, особо меня пулеметы на тачанках беспокоят, да и послушал по возможности, о чем они говорят. Так сказать, планы их узнать. И ты в себя приходи. Дело серьезное, всем работа найдется. Я тут некоторых пощупал немного, сдается мне, что есть здесь у атамана свои информаторы.
– Например? - быстро спросил Кторов.
– Например, хозяин трактира, где ты пластинки слушал. Доходили до меня слухи, что он продукты в больших количествах на лукоморском базаре скупал. Людишки к нему заглядывают странные, юродивого Митьку он прикармливает, только сдается мне, мозги у этого Митьки почище, чем у большинства горожан, работают. Боюсь, что пока Шурик Кумок лучше нас о положении в Лукоморске знает.
Кот вернулся на кровать и принялся вылизываться, выставив заднюю ногу пистолетиком.
– С кем теперь вы, - мурлыкал он. - Кто вам лапки целует…
– Баюн, - приступал чекист. - Ты же понимаешь, что идти все-таки надо?
Кот оставил свое занятие, сел на разворошенной постели и посмотрел на людей круглыми глазами.
– Я понимаю, что надо, - сказал он. - А вы можете понять, что мне страшно?
Глава третья
Страшно, не страшно, а в разведку Баюну Полосатовичу пришлось идти.
Перед расставанием он взгромоздился на руки Кторову. Держать сорок фунтов живого веса было тяжеловато, но Антон стоически терпел.
– Погладь меня, - напомнил кот. - Баки почеши. Ласковей, ласковей! Может, на смерть иду.
– Баюн, - строго сказал Павел Гнатюк. - Не выделывайся. Кот обнял Кторова за шею, ткнулся холодным мокрым носом в щеку.
– Ты б тех собак видел, - шепнул он. - Чистые немцы, даже лают отрывисто!
Попил еще молочка, преувеличенно весело задрал и распушил хвост:
– Валерьяночки бы, - помечтал вслух. - Для успокоения нервов! И вывалился во двор, отправляясь навстречу неведомой судьбе с задранным хвостом и видимым небрежением к судьбе, хотя люди отлично понимали охвативший кота страх.
– Значит, так, - сразу стал серьезным лукоморский чекист. - Этот трактирщик, что пластиночки крутит, с утра уже в чека появлялся. Полагаю, для того чтобы план комнат набросать. Я так кумекаю, товарищ Кторов, заваруху они устроят где-нибудь в стороне, скорее всего, на окраине, чтобы наше внимание отвлечь и самим вовремя убраться, когда мы их давить станем. Шура Кумок на что рассчитывает? Расчет у него что ни на есть самый бандитский. Он полагает, что мы на подмогу кинемся, а здание чека от охраны оголим. В чека он пойдет с небольшой силой. Тут мы его и встретим.
– Все ты прикинул, диспозиции начертил, - вздохнул Кторов. - А если ошибаешься? Может, он малую группу пошлет, чтобы шухер учинить, а основной силой на чека навалится? Тогда как?
Гнатюк безмятежно махнул рукой.
– Это вряд ли, - сказал он. - Я же говорю, бандитская натура. Ему же цацки надо забрать, и забрать в одного, поэтому он пришлых бандитов с собой возьмет, чтобы после дела их там же и кончить. Тогда все на чекистов списать можно, а то ведь братва и не поверить может.
Он скептически оглядел Кторова.
– Ну, пойдем к нам, помозгуем маленько?
Кабинет у Гнатюка был небольшой, и сразу чувствовалось, что в нем много курят. Табачный запах был устойчивым, казалось, что он пропитал обои, обшивку громоздкого черного кожаного дивана, въелся в пестренькую обивку стульев, выстроившихся у длинного стола, покрытого зеленым канцелярским сукном.
– Садись, - махнул рукой Гнатюк. - Я сейчас. Отсутствовал он недолго, вернулся с пачкой тощеньких папок под мышкой, отпер громоздкий сейф и засунул папки туда.
– Ну, браток, - сказал он. - Митьку юродивого начальник приказал на всякий случай в камеру засунуть. Кукует, гаденыш! Есть какие-нибудь соображения?
– Соображение одно. Надо брать этого трактирщика за пищик и колоть. Может, и не откажется, - задумчиво сказал Кторов. - Коллекция-то у него и в самом деле богатая.
– Думаешь, на том его и сломали? - Гнатюк пожевал кончик самокрутки, сморщился. - Может быть, может быть… Только шатко все это, сомнительно, товарищ Кторов.
– А у тебя есть другие варианты?
Начоперотдела посидел еще немного, потом решительно закурил, делая несколько жадных затяжек. Встал, доставая из кобуры наган, крутанул барабан, проверяя все ли гнезда полны, и сунул его обратно:
– Так что мы сидим? - сказал он. - Пошли!
Трактирщик смотрел на Кторова с упреком.
– Я о вас думал лучше, - он покачал головой, словно упрекал себя в излишне хорошем мнении, которое ошибочно составил о Кторове.
– Хватит разговоров, - оборвал его Гнатюк. - Хватит разговоров. Так за разговорами вся жизнь пройдет. Нет у нас времени на разговоры, гражданин Сунжиков-Марлинский.
– Хотите, пластинку поставлю? - спросил трактирщик. - Честно говоря, даже не представляю, чем моя скромная персона могла привлечь внимание грозных органов.
Он завозился, перебирая тонкими длинными пальцами грампластинки.
– Петр Лещенко - душевный есть, - сказал он, не поднимая головы. - Дивные песенки Изы Кремер.
– Ты нам Александра Кумка поставь, - тяжело сказал лукоморский чекист. - Очень мне его песенки послушать хочется. Нет у тебя его пластинок? Тогда сам спой.