Он привлёк её к себе и нежно поцеловал подрагивающие губы жены. Тори растаяла и прильнула к его груди, ощутив знакомое тепло. Но события прошедшего дня никак не выходили у неё из головы, и, отстранив мужа от себя, она снова с беспокойством посмотрела на него.
- Ты думаешь, я смогу спать спокойно, зная?..
- Шшш, - прошептал Себастьян, снова накрыв её губы. Затем подхватил жену на руки и понёс к кровати. - Я обещаю, что всё улажу.
Когда он положил свою драгоценную ношу на кровать и лёг рядом с ней, Тори сверкнула на него своими серыми глазами.
- Помнится, очень давно ты обещал, что научишь меня играть в шахматы.
Он медленно улыбнулся ей одной из тех своих редких улыбок, от которых у неё замирало сердце, и прижался губами к её шее. Сегодня после новости Кейт, Тори вдруг почувствовала грусть. Потому что сама хотела подарить ребёнка Себастьяну. Хотела подарить ему ещё один смысл жизни, хотела порадовать его, но почему-то у них пока ничего не получалось. У неё непроизвольно закрылись глаза, а чувственная нега стала медленно заполнять всё тело. Тори знала, верила в то, что скоро наступит и их время. Обязательно.
- Когда-нибудь, - пробормотал он, расстёгивая пуговицы её наряда и лаская губами нежную кожу, - когда я стану невероятно старым и дряхлым, и не смогу больше двигаться, когда не смогу больше прикасаться к тебе вот так, - он поднял голову и посмотрел ей прямо в глаза, - обещаю тогда научить тебя играть в шахматы.
Тори ощутила ту безграничную любовь к мужу, которая росла и крепла в ней день ото дня. Она крепко обняла его и прижала к себе, проведя пальцем по его смуглой щеке.
- Я люблю тебя, - прошептала она за долю секунды до того, как приникнуть к его губам, растворяясь в нём и надеясь, что Себастьяну не придётся совершить ничего из того, что повлияет на самочувствие герцога.
Она очень надеялась, что им удастся защитить и уберечь Алекс. От чего бы то ни было.
Глава 18
Обрезав засохшие листья спатифиллума, Алекс отложила ножницы и взяла чуть влажную салфетку, которой собиралась почистить листья своего любимого растения. Оранжерею освещало мерцание лишь одной свечи, стоявшей на столе. В доме царила умиротворяющая тишина, которая постепенно успокоила её. Теперь можно было не бояться того, что появится кто-то из родных и начнёт задавать вопросы. Алекс не смогла бы ответить на них. Потому что сама уже ни в чём не была уверена.
Она не могла забыть потемневший взгляд Тони. И была почти уверена, что это имеет отношение к его ранению. Там, находясь в коттедже, вдали от всего мира, она не искала ответов, прежде всего стремясь спасти ему жизнь. Затем её захватило нечто другое, но теперь… Теперь всё изменилось. И если раньше ей было всё равно, кто ему сниться, кто тревожит его своим образом, то теперь ей было важно знать, кто такая Ливи. Она жаждала знать правду о нём, о его семье. Она должна была узнать его тайны… И его боль.
Особенно его боль.
Что мучило и терзало его так сильно, что он не смог скрыть этого, даже находясь в обществе стольких людей? Кто стрелял в него, кто причинил ему столько страданий? Алекс умирала от желания узнать правду. Потому что хотела помочь ему. Снова. Она не могла видеть, как он страдает. Даже после всего случившегося. У неё сжалось сердце. Может она окончательно сошла с ума, но не могла поступить иначе.
Вопреки всему.
Но что она могла поделать? У неё не было даже возможности просто обнять его и дать ему понять, что ей небезразлична его боль. Об этом не могло быть и речи. Хоть он и гостил в их доме, жил совсем рядом, теперь прикоснуться к нему было намного труднее. Но если даже это и произойдёт, Алекс боялась того, что, хоть бы раз коснувшись его, она не сможет снова отпустить его. Ни за что на свете.
Проведя по широкому листу влажной салфеткой, Алекс представила, будто поглаживает его широкую, великолепную грудь, ощущает его тепло, его дыхание…
И неожиданно для себя на самом деле ощутила его дыхание, а потом услышала его до боли родной голос:
- Алекс.
Его шёпот заставил Алекс окаменеть. Она перестала даже дышать. Сильные руки скользнули к ней на талию, а потом он медленно притянул её к своей груди и прижался к ней сзади. Тёплое дыхание коснулось её шеи, он опустил голову и со вздохом уткнулся лицом в изгиб её шеи.
Салфетка выпала из дрожащих рук.
Сокрушительная боль, днями упрятанная глубоко и далеко внутри, разом нахлынула на неё, не оставив ни одного барьера, за который можно было уцепиться. Меньше всего на свете Алекс ожидала встретить сейчас его, особенно здесь. Она даже не слышала, как он подошёл. Словно он узнал её мысли, услышал зов её сердца и тут же возник рядом, чтобы успокоить её. Из горла вырвался приглушённый стон, и Алекс поняла, что снова умирает. Закрыв глаза, она прижалась к нему сама, не в силах пошевелиться. Не в силах противиться тому, что было нужно ей больше всего на свете. Она не представляла, что он придёт к ней, а теперь не могла представить себе, что способна отказаться от его объятий. Он прижимал её к себе так, словно не было двухнедельного ада, словно не было пустоты, в которой она жила всё это время. Как она сумела прожить столько дней без него? Как могла дышать, не ощущая его дыхание?
Тепло его тела постепенно стало передаваться ей, и Алекс поняла, что дрожит. Он стоял позади, едва дыша, и почти не шевелясь. Ей казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как он обнял её, но затем почувствовала прикосновение его губ к своей коже. И только тогда поняла, что значит настоящая боль, когда острые зубы мучений вцепились ей в сердце, разрывая её на части.
- Алекс, - прошептал Тони, не веря в реальность происходящего.
Он не мог уснуть. Он не мог думать ни о чём, кроме Алекс. Он был болен ею. Только так можно было объяснить мощное притяжение, которое влекло его к ней. И когда она, наконец, оказалась в его объятиях, Тони ужаснулся тому, что смог прожить целых две недели, не видя её. Как это ему удалось? С тех пор, как она оказалась возле него в коттедже, он просыпался только ради неё. Только ради того, чтобы увидеть своего ангела. Совершив самое ужасное преступление, которое можно вообразить, он не рассчитывал получить от жизни хоть что-то хорошее. Но кто-то послал ему Алекс. Кто-то решил поиздеваться над ним.
Или спасти.
Как сделала это она. Ангел, который стоял в его объятиях, не пытаясь даже пошевелиться. Ангел, который стал значить для него гораздо больше, чем он предполагал. Тони не думал, что когда-нибудь снова станет зависим от женщины, но теперь он не представлял, что ему делать, когда рядом не оказывалось Алекс. Очень давно он запретил себе любить снова. Любить хоть кого-то, потому что это разрушало жизнь, это разрушало всё, что окружало его. Оказывается, у любви была вторая личина: черная, мерзкая. Такая любовь обладала губительной силой.
Но то, что творила с ним Алекс, Тони не имел никакой возможности подавить это. А теперь не имел и желания бороться с этим. Это было выше его сил.
Это действительно было похоже на помешательство. Потому что он не мог есть, не мог спать. Он даже не смог поддержать ни один разговор, когда вошёл в гостиную после ужина. Потому что там не оказалось её, и весь смысл вечера потерялся для него. Он ушёл к себе, но не стал заходить в коттедж. Тони бродил по её саду, разглядывая в свете луны чудо, которое создала она. Но былого восхищения уже не ощущал, потому что его демоны вернулись к нему в самый неподходящий для него момент. Боль в сердце была просто невыносимой, особенно потому что рядом не было Алекс, к которой можно было бы прижаться и на время забыть об остальном мире. Забыть свои грехи. Забыть злодеяние, которое никогда не вернёт ему душу, которая давно превратилась в безжизненную пустыню. Рядом с ней тяжесть грехов не была такой невыносимой.
Он возвращался в коттедж, когда увидел тусклый свет в оранжерее. Только один человек мог в такое время пропадать там. И Тони зашагал туда, чувствуя, как колотиться его сердце. И оказался прав, когда остановившись у дверей оранжереи, увидел Алекс, стоящую у небольшого стола, на котором лежали её очки. На ней было всё то же элегантное тёмно-синее платье, волосы так же были стянуты в тугой узел на макушке. Она протирала листья какого-то растения. И делала это так медленно и нежно, словно ласкала листок. У Тони что-то сдавило в груди. Он хотел бы сейчас поменяться с ним местами и оказаться под её целительными пальчиками. Хотел снова почувствовать её нежность, её тепло.