- Ты уверена? - осторожно спросила Алекс, на время отогнав от себя собственную боль. Пусть у неё были верные и преданные сёстры, с Амелией её связывала не только крепкая дружба, а нечто больше. Доверие и тайные мысли, которыми Алекс могла поделиться только с ней. - Ты не хочешь мне ничего сказать?
Амелия медленно покачала головой, но Алекс показалось, что подруга вот-вот готова расплакаться. Боже, что с ней произошло? Кто её обидел? Как странно, но теперь Алекс видела то, что раньше никогда прежде не замечала. Она хотела обнять подругу и увести туда, где можно было бы поговорить, но в этот момент дверь гостиной отворилась, и в комнату вошли мужчины.
Алекс замерла, увидев Тони. И прежняя боль разом нахлынула на неё, сжав в холодных тисках сердце. Он выглядел таким суровым, таким замкнутым. И по-прежнему таким грустным. Алекс вдруг ощутила непреодолимое желание помочь ему унять его боль. Сможет ли она когда-нибудь понять его, узнать его тайны и решить, наконец, имела ли она права на его любовь? Любовь, о существовании которой она и не подозревала, в которую никогда не верила. Без которой жила так много лет. Но, оказывается, есть нечто прекрасное, когда тебя касаются руки человека, ради которого трепещет сердце. Есть нечто сокровенное и дорогое, когда твои уста целует человек, обладающий неиссякаемой властью над твоим сердцем.
Много лет назад Алекс поклялась, что никогда и ни при каких обстоятельствах не привяжется ни к кому, но она нарушила свою клятву. Не ведая этого сама. И теперь один Бог мог помочь ей справиться с последствиями.
- Алекс! - раздался голос графини Ромней, которая внимательно смотрела на застывшую девушку, стоя рядом с их гостем. - Я рассказывала герцогу, как хорошо вы с Амелией умеете играть в четыре руки. Вы сыграете нам, дорогая?
Кажется, это было единственное, что могло бы на время отвлечь и её, и Амелию от тяжёлых мыслей.
Но не Тони, который пристально наблюдал за Алекс. Он слишком хорошо знал её, чтобы понять, что её снова что-то мучает. Он так боялся, что снова что-то встанет между ними. Тони старался запихнуть подальше чувство вины и тяжесть своего греха, чтобы полностью сосредоточиться на ней. И даже за ужином постарался завязать с ней разговор, который бы понравился ей. И ведь ей понравилось, ведь она несмело улыбнулась ему. А теперь старалась сделать всё возможное, чтобы не смотреть в его сторону. Но даже когда это происходило, её глаза были наполнены такой болью, что ему снова стало не по себе.
Он сжал бокал хереса в своей руке, проклиная всё на свете. Не за тем он явился всему миру, чтобы вот так просто отпустить от себя Алекс. И не ради этой чёртовой музыки он согласился поужинать в этом доме!
- Амелия, - вновь обратилась к дочери графиня. - Сыграйте нам ту небольшую прелюдию, ноты которой ты привезла от тётушки Мэг.
Амелия неприятно поморщилась.
- Но, мама, там партия для фортепьяно и скрипки, на которой ни я, ни Алекс не умеем играть.
Неожиданно в комнате раздался голос человека, от которого никто не ожидал услышать следующие слова:
- Я умею играть на скрипке.
Тони даже не понял, как ему угораздило согласиться на это, но слова уже сорвались с губ, и никто не смог бы вернуть их обратно. Что толкнуло на это безумство? Он ведь не играл на скрипке целую вечность. Он поклялся никогда больше не брать в руки скрипку. Он ненавидел скрипку, звук струн, которые она издавала. Ведь когда-то он играл только для одной девушки. Которая потом разрушила всю его жизнь.
Все присутствующие удивлённо смотрели на гостя, который застыл на месте и затаил дыхание. Однако его слова были сигналом для слуг, которые тут же принесли скрипку и пюпитр.
- Как замечательно, - проговорила, наконец, графиня, с улыбкой глядя на Тони. - Я не предполагала, что вы умеете играть на скрипке.
Вот и Алекс ни за что бы ни подумала, что он умеет играть на скрипке. До тех пор, пока не вспомнила его слова, сказанные давно в коттедже.
“- А чем любите заниматься вы? Что вы любите?
- Музыку. В ней столько огня, таинства, страсти и…”
Он не договорил тогда. И сейчас, сделав своё ошеломляющее признание, выглядел так, будто снова был охвачен лихорадкой. Чуть бледный, но он всё же подошел к пюпитру и взял в руки протянутую скрипку. Он так долго смотрел на неё, будто никогда прежде не видел подобного инструмента. Затем осторожно провёл пальцем по деревянной грифе скрипки и тонким струнам из лошадиного волоса.
Зрители с нетерпением ждали этой игры. Амелия встала возле Алекс, чтобы переворачивать для неё ноты, а Габби вызвался помочь герцогу. В комнате стояла необычная тишина. Яркие свечи освещали напряжённо стоящего у пюпитра мужчину и сидящую перед фортепьяно девушку.
Вздохнув, она коснулась пальцами белых клавиш, и первые, медленно высеченные из инструмента звуки заполнили комнату, заставив всех присутствующих замереть. Мелодия очаровывала своей нежностью, хрупкостью, невероятной глубиной и непередаваемой грустью, от которой защемило все внутри. Пианистка сжала губы, пытаясь скрыть свои чувства и сосредоточиться на нотах. Её тонкие пальцы выводили божественное соло, завладев каждым биением сердца присутствующих. Но едва через минуту фортепьяно стихло, как скрипач, сжав подбородком свой инструмент и подняв руку со смычком, начал свою партию натужным стоном, возвещая миру о своей судьбе. Музыка его была горькой, полной печали и такой невыразимой муки, что слушатели затаили дыхание. Фортепьяно подхватило его игру слабым фоном, давая возможность скрипачу излить свои страдания, вызывая в душах слушателей глухую тоску по чему-то прекрасному, но давно погибшему. Вызывая боль и восторг одновременно об ушедших днях, которые никому не под силу вернуть. Словно бы ему довелось познать и самую величайшую сладость, и самую отравляющую горечь. В какой-то момент скрипач вывел высокую ноту, словно балансируя на грани жизни и смерти. Пианистка замерла, позволяя ему сыграть последние звуки своего соло. Затем скрипач затих, отыграв последний аккорд, и опустил смычок. После секундной паузы послышалась тихая игра фортепьяно - мучительный плач по погибшей скрипке. Словно смирившись с участью скрипача и зная, что больше никогда его не услышит, пианистка с затяжным скорбным звуком покорно сложила голову у его ног, и тихим вздохом погибла вместе с ним.
В комнате воцарилась гробовая тишина.
Сказать, что все были потрясены, значит ничего не сказать.
Но больше всех были поражены сами музыканты, глядя друг другу в глаза.
Тони не мог дышать, чувствуя давящую боль в груди. Ему было так невыносимо больно смотреть в глаза Алекс, которая будто заглянула ему в душу и увидела его разбитое сердце. Увидела весь тот ад, который оставила после себя любовь к роковой женщине. Её слегка повлажневшие глаза терзали его сильнее самых острых кинжалов. Боже, во что он ввязался, согласившись на это безумие! Оказывается, он не забыл, как играть на скрипке. Но он и не подозревал о том, во что ему обойдётся подобная игра. Тони казалось, что из него вынули всю его продырявленную душу и выставили его кости на всеобщее обозрение. Ему хотелось упасть перед Алекс на колени и завыть от боли, которая заставляла плавиться все внутренности. Хотел, чтобы она обняла его и позволила умереть, как позволило её фортепьяно его скрипке. Перед глазами встало лицо отца, которого он душил, а потом лицо ангела, которая просила его не умирать.
“Ты нужен мне, Тони”…
Он вдруг поняла, что Алекс не место в его аду. Он не имеет права затащить ее туда, куда не проникал ни один лучик света. Он даже не имел права смотреть в её восхитительные глаза и видеть в них безграничное сострадание и нежность.
Господи, он был в самом настоящем аду!
Алекс не верила своим глазам, но вид бледного как полотно Тони заставил ее испытать такой ужас, что ей показалось, он сейчас упадёт замертво, как его последняя нота. Боже правый, что с ним творилось? Алекс показалось, что сейчас она разрыдается. Потому что эта дивная, ни на что не похожая мелодия словно оголила его истерзанную душу, и в невероятный миг единения скрипача и пианистки ей удалось увидеть его душу. И это потрясло её так, что ей даже больно было дышать.