Ее щеки стали почти пунцовыми. Она хотела что-то сказать, но их прервал голос ее дядюшки.
- Алекс, милая, подойди ко мне. Я хочу лучше рассмотреть тебя и убедиться, что ты у нас настоящая красавица, а наш дорогой герцог почему-то прячет тебя за своей спиной.
Тони и Алекс с улыбкой переглянулись, затем Тони отошел в сторону, отпустив ее руку, и, взглянув на мистера Уинстеда, спокойно сказал:
- У меня и в мыслях не было прятать ее от вас. Я лишь спешил первым отметить, как восхитительно выглядит ваша племянница. Она просто обворожительная.
- Молодой человек, тогда вы должны немедленно позволить и мне полюбоваться этой красотой.
У Алекс так сильно трепыхалось сердце, что она едва могла дышать. И на ватных ногах направилась к дядюшке, чувствуя себя абсолютно смущенной от стольких комплиментов, сколько не получала за всю свою жизнь.
В этот момент, незамеченный никем, Джек повернулся к стоявшей рядом жене и шепнул ей на ухо:
- Милая, вы здорово постарались. Я никогда не видел, чтобы Алекс светилась от счастья. А она сейчас как раз это и делает: светиться от счастья.
Когда они, собравшись уже на приём, выходили из дома, чтобы сесть в поданные кареты, Алекс обнаружила, что забыла свой ридикюль, и извинившись, вернулась обратно в гостиную, не желая тревожить тем самым дворецкого, который помогал остальным. Она вошла в гостиную и направилась было к дивану, где лежал бирюзовый ридикюль, расшитый бисером, но остановилась, увидев у окна хмуро стоявшего Марка.
- Марк? - улыбнулась она, взглянув на него, но у него было такое мрачное выражение лица, что улыбка тут же сбежала с лица, когда Алекс почувствовала нечто неладное. - Что-то случилось?
Когда он поднял руку с распечатанным письмом, у Алекс похолодело в груди от дурных предчувствий.
- Сегодня пришло письмо от секретаря Тони, - медленно проговорил он, взглянув на зажатую в руке бумагу. - В последние два года я занимаюсь его корреспонденцией, потому что Тони отказался поддерживать связь с внешним миром. Но я всегда давал его секретарю наши координаты на случай надобности.
У Алекс дрожал голос, когда она спросила:
- И что он пишет?
Марк на секунду закрыл глаза, затем тихо ответил:
- Мать Тони тяжело больна и хочет увидеть его.
Алекс застыла как вкопанная.
- Что? - выдохнула она без сил. У нее так больно сжалось сердце, что она схватилась за спинку стоявшего рядом кресла. - Вы… вы ведь еще не говорили ему об этом, да?
- Боже, Алекс, я не знаю, как мне сделать это, - простонал он, беспомощно провёл рукой по своим черным волосам. - Но я должен. Это ведь его мать. Он должен знать… Пусть повеселиться еще один день… Я скажу ему завтра.
Алекс не могла дышать, потому что густой ком душил ее. Еще один день. Им был отпущен еще один день, после которого все рухнет. Алекс понимала, почему Марку так тяжело. После всего того, что произошло, после того, что она узнала. Тони не мог потерять еще и мать. Это убьет его окончательно. Его жизнь была почти разрушена. Ему в сердце вонзили столько ножей, что он едва ли оправится, а от этого удара он не оправится никогда. Этого Алекс не смогла бы пережить. Она никогда не сталкивалась со смертью до гибелей родителей, которые, ей казалось, должны жить вечно. Но смерть отобрала их у нее. И теперь эта же черная вдова грозилась отнять у нее Тони, которого она не могла отпустить.
От невыносимой боли в груди на глазах выступили слезы. Она не могла потерять того, кого только-только стала обретать. Его силу, его взгляд, его любовь… А если умрет его мать, всё будет кончено. И, кроме того, как она сможет отпустить его туда одного? Как она может позволить ему в одиночку проходить такое испытание?
Марк медленно сложил письмо, хотя в его действиях и проскальзывало напряжение, и глухо молвил:
- Мне так жаль…
***
Что-то мучило её. Тони чувствовал это всем своим существом. Она закрылась от него, прежнее сияние перестало окутывать ее. И у Тони похолодело в груди. Она продолжала смотреть на него с невыносимой нежностью, говорила с ним тогда, когда он обращался к ней. Но он отчетливо видел боль в ее синих глазах. Он хотел узнать причину, но она продолжала хранить упрямое молчание, не желая ни в чем признаваться. Она лишь качала головой и говорила, что все хорошо. Это до такой степени пугало его, что к концу вечера он был взвинчен до предела.
Тони не слышал вопросов, которые были обращены ему. Он не смог завязать с приглашенными гостями ни один непринуждённый разговор. Он не мог сосредоточиться ни на чем. Ему казалось, что он достаточно хорошо узнал ее, чтобы понять все ее мысли. Но так сильно просчитался. И ему было больно от того, что она не желала делиться с ним. Неужели он не заслужил права узнать ее боль и попытаться помочь ей, как сделала это она, исцеляя его раны?
После отменного ужина все перешли в гостиную, пили чай, херес и играли в карты. Тони стоял в другом конце гостиной, подальше от фортепьяно и внимательно следил за Алекс, которая, сидя на диване, о чем-то тихо разговаривала со своей подругой Амелией. Обе девушки выглядели подавленными и бледными и делали вид, что у них все хорошо. В этот момент Алекс наконец обратила свое внимание на него. А потом улыбнулась ему с такой нежностью, что это стало последней каплей. Поставив на каминную полку свой бокал с вином, он решительно шагнул к ней.
Он не мог больше выносить этого. Когда он подошёл к дивану, дочь графа Ромней быстро встала и, извинившись, покинула свою подругу. Не колеблясь Тони присел рядом с Алекс и взял ее руку в свою. И даже через ткань перчатки почувствовал, какие у нее холодные пальцы. У него сжалось сердце, когда он заглянул в самые печальные на свете глаза.
- Что с тобой, любовь моя? - спросил он хриплым голосом.
Боже, она была такой изящной, такой грациозной, что Тони едва мог сдерживать себя и не дотронуться до нее!
Алекс приложила все силы, чтобы не прижаться к нему и не разрыдаться. Боже, завтра ему причинят такую боль, что возможно он уже никогда не будет прежним! И у нее не было даже небольшой возможности, чтобы быть рядом с ним и утешить его! Она не хотела, чтобы он снова страдал. Не хотела, чтобы его глаза темнели от боли. Но что она могла сделать?
- Всё хорошо, милый…
И снова он отчетливо понял, что она лгала ему. И это слово “милый”… В нём было столько горечи и боли. Как в ту памятную ночь, когда она просила его не останавливаться. Это напугало его до смерти.
- Алекс!..
Начал он, но его оборвала музыка, которую заиграли на фортепьяно. Алекс посмотрела на него. И снова попыталась улыбнуться, хотя это едва ли можно было назвать улыбкой.
- Тони, ты знаешь, что я никогда не танцевала на приёмах и балах, которые устраивала графиня Ромней?
У него что-то оборвалось в груди. Пытаясь дышать ровнее, Тони тихо спросил:
- А ты примешь мое приглашение, если я попрошу тебе об этом?
Она сильнее сжала его руку, и Тони испытал почти болезненное желание поцеловать ее. А потом она сказала то, что чуть было не разбило ему сердце.
- Я готова принять от тебя всё, что ты пожелаешь мне предложить.
У него щемило в груди, но Тони встал и прижал ее к себе.
- Тогда сейчас ты просто обязана станцевать со мной, а потом… Потом ты позволишь мне заглянуть в твое сердце и узнать, наконец, кто смеет причинять боль моему ангелу.
Алекс прикусила нижнюю губу, снова борясь со слезами. Глядя ему глаза, она понимала, как безгранично любит его. И как скоро может потерять его.
***
Они вернулись домой за полночь. И тут же разошлись по своим комнатам. Но Алекс не могла заснуть. Она не могла спать, зная, что это последняя ночь, после которой она больше никогда не увидит Тони. Ему нужно уехать к больной матери. Он должен быть рядом с ней. И он поедет, знала Алекс. Он поедет и вытерпит любое испытание, уготованное ему судьбой. Вот только Алекс боялась, что это испытание надломит его дух. Чувство вины поглоти его окончательно, и она навсегда потеряет его.