Необоримое желание, мгновенно вспыхнувшее, поглотил обоих, заставив на этот раз совершенно точно позабыть об остальном мире. Больше не существовало никого и ничего, кроме них. Алекс с благодарностью принимала блаженно-жгучие ласки Энтони, и глухо застонала, когда его рука легла ей на грудь, а затем сжала чувственное полушарие.
Он снова потянулся к ее платью, пытаясь расстегнуть маленькие перламутровые пуговицы, но они не поддавались. Глухое проклятие сорвалось с его губ, и Тони поднял голову. Он даже не предполагал, что сегодня, увидев её в столь невообразимо прелестном наряде, ему самому доведется снять его с нее. Но у него ничего не выходило!
- Боже, Алекс, я не могу расстегнуть твое платье!
В его голосе было столько отчаяния и нетерпения, что Алекс невольно улыбнулась.
- Только не вздумай остановиться, Тони, слышишь меня?
Тони глухо засмеялся и снова потянулся к ней, изумляясь тому, как много противоречивых и восхитительных чувств она способна вызывать в нем. Господи, он так давно не смеялся! Крепко обняв Алекс, он прижался к ее подрагивающим бедрам, без слов показывай ей, как сильно нуждается в ней. Как отчаянно рвется к ней.
Алекс задохнулась, когда он потерся своим набухшим естеством, сдерживаемым тканью панталон, о самое сокровенное место, которое стало тут же изнывающее пульсировать в сладостном ожидании. Чуть резче потянув вниз корсаж платья, он освободил два белоснежных полушария. И тут же припал к розовому соску, вбирая в себя до боли чувствительную горошину. Алекс издала глухой стон и откинула голову назад, что ещё больше облегчило его исследования. Это одновременно и смущало и заставляло гореть от жгучего жара. Тут же накрыв одну грудь теплой ладонью и сжав пальцами набухающий сосок, он втянул к себе в рот другой и, продолжая вжиматься в нее своими чреслами, стал терзать ее в таком сумасшедшем ритме, что у Алекс чуть не остановилось сердце от охватившего ее удовольствия.
- Боже! - едва слышно молвила она, загнанная в самые темные пучины страсти.
Воспоминания о той единственной ночи нахлынули на нее, заставляя удивляться теперь уже новым ощущениям, совершенно другим, которые она испытывала в его руках. Теперь она знала все, что должно было произойти. И сознание полнилось от мучительной радости, стремясь к этому и ожидая этого.
Насладившись одним бутоном, Тони припал к другому, чувствуя, как лоб покрывает горячая испарина. Он сходил с ума от ее стонов, от неукротимого нарастающего желания. Лихорадочно поглаживая восхитительные холмики, он приподнялся и снова накрыл ее раскрытые уста, поглотив очередной стон, который должен был принадлежать ему. Он так долго жил без нее! Так долго не чувствовал ее нежных объятий! Господи, он едва сдерживал себя, чтобы тут же не овладеть ею! Это была одержимость, которую он не мог больше побороть.
- Энтони, - прошептала Алекс, зарывшись пальцами в его густые золотистые волосы. Она встретила покоряющий напор его губ. Как сладко, как упоительно было целоваться с ним! Она снова выгнула спину и почувствовала, как он коленом раздвигает ей ноги. Его рука отпустила подрагивающую грудь и потянулась вниз. А вскоре и подол платья оказался на ее талии, обнажив затянутые в шелковые чулки ноги. Он провел ладонью по ее бедру, и Алекс инстинктивно шире раскрылась ему навстречу. Он втиснулся ей между ног и снова до предела прижался к ней своей набухшей плотью. Судорожно застонав, она спрятала лицо у него на шее. - Энтони…
Господи, как он любил, когда она называла его имя таким хриплым дрожащим голосом!
- Боже, - выдохнул Тони, чувствуя, как страсть туманит рассудок, как бешено колотиться сердце. И был сражён наповал, когда обнаружил, что Алекс надела шелковые чулки. И кружевные панталоны. Одежда настоящей леди. Алекс и была леди, которой всегда полагалось ходить в шелках и кружевах, но Тони знал, что это значит для девушки, решившей похоронить себя в стенах оранжереи. Которая начинала заново привыкать к миру, училась заново жить. Почти как он. И она была так восхитительна и соблазнительна в новых нарядах, что кровь густым толчком ударилась ему в голову, как терпкое вино. - Алекс, любовь моя, я не могу больше сдерживать себя, - надтреснутым голосом проговорил он, понимая, что с усилием смиряемый контроль медленно покидает его, делая совершенно беспомощным. - Я не могу больше ждать.
Он чуть приподнялся над ней и, найдя маленькое отверстие в ее панталонах, проскользнул туда нетерпеливой рукой и жадно накрыл пушистый треугольник.
Оба издали глухой стон, когда его пальцы прижались к пульсирующей расщелине. Алекс выгнулась от прикосновения, которое буквально парализовал ее. Он надавил на набухший бугорок, и ее тут же обдало сладостным удовольствием, которое заставило сжаться даже пальцы ног.
Тони затаил дыхание, обнаружив, что она уже готова и ждёт его. У него потемнело перед глазами, когда, скользнув пальцем внутрь, он услышал умоляющий шепот:
- Тони, прошу тебя…
- Я больше не смогу сдерживаться…
Она крепко обняла его и вымолвила:
- Только не останавливайся.
Услышав до боли знакомые слова, Тони застыл. Этого было достаточно, чтобы сломить любое сопротивление, любой контроль. Слегка приподнявшись и сорвав пуговицы своих панталон, он подался вперед и одним рывком до самого конца вошёл в нее.
- Господи! - вскрикнула Алекс и замерла в его руках.
Его вторжение было таким неожиданным, таким пронзительным и таким стремительным, что у нее перехватило дыхание, а затем она ощутила бесконечное удовольствие слияния их тел, и упоительное томление обожгло каждый нерв.
Тони застыл, решив, что причинил ей боль. Боже, он был неприлично большим и невероятно напряженным, а она была такой маленькой и жаркой! Но он ничего не мог поделать с собой. Подождав пару секунд, чтобы справиться с собой и дать ей время заново привыкать к нему, он стал медленно двигаться, осторожно растягивая ее до тех пор, пока она наиболее полно не приняла его.
- Алекс, я так глубоко в тебе! - хриплым голосом промолвил он, проникнув в нее до самого конца. - Ты чувствуешь это? Ты чувствуешь меня?
- Д-да, Боже мой, да! - судорожно выдохнула Алекс, обхватив его одной рукой за шею, а другую положила ему на грудь. Прямо туда, где колотилось его сердце.
Она изогнулась под ним, подняла бедра ему навстречу, и Тони потерял голову. Он впился в нее горячим, почти опустошительным поцелуем, мощными толчками входя в нее, вбирая в себя всё то, что она могла ему дать. Он забирал до последнего остатка то, что она дарила ему. И возвращал это ей с утроенной силой.
У него напряглись плечи, мышцы на спине даже сквозь преграду одежды казались просто каменными. У него покраснела шея. Алекс не могла дышать, чувствуя, как внутри неё нарастает безумно-сладкое возбуждение, от которого комок застрял в горле. Она сама потянулась к нему и поцеловала его, обхватив его бедра своими ногами. Принимая его в себе, как только могла.
Его движения стали резкими. Дыхание опалило кожу. Он ещё теснее прижался к ней, и Алекс почувствовала, как первая судорога прокатилась по всему телу. Она стонала, охваченная диким дурманом. Разящие удары Тони вызвали новую судорогу. Алекс дернулась, а потом шквал безумного, оглушительного удовольствия обрушился на нее, заставляя трепетать каждую клеточку ее тела. Она вскрикнула и закрыла глаза, умирая от безудержного наслаждения, которое заполнило её до отказа.
Тони стиснул зубы, затаив дыхание, а потом его обдало блаженным взрывом. Она сжала его внутренними мышцами, и ему показалось, что он слепнет. Резко проникнув в неё, он извергнулся в жарких глубинах, передавая ей всего себя. Всю свою силу. Свою жизнь. Свое сердце.
А потом обессилено рухнул на нее и закрыл глаза. И снова он был потрясен тем, что заставила его испытать девушка, лежавшая в его объятиях. Это было сном, волшебством, которое он никогда не поймет до конца, но который был ему так безумно дорог.
Алекс поглаживала его по голове, чувствуя покой и счастье. Впервые в жизни. От того, что могла снова любить его. От того, что ее любовь нашла свое проявление, самое точное и нужное. Его лихорадочно-поспешные ласки были на этот раз намного слаще и прекраснее, ведь теперь она не боялась силы своей любви. Это был удивительный момент. Тори была права. Любовь действительно дар Бога, от которого нельзя отказаться, какие бы препятствия не стояли на этом пути. Как она могла отказаться от Тони, когда он стал ее миром, ее жизнью? Это было бы так глупо. И неправильно.