И вот наконец - звук поворачиваемого в замке ключа.
Я не вышла ему навстречу. Пытаясь просто дышать, просто жить, мраморной статуей застыла посреди кухни, дожидаясь, когда он подойдет сам…
- Кариш, а что у нас за бардак творится? - поинтересовался муж, проходя в кухню и кивая в сторону прихожей. - И ужин не готов… - добавил следом, кинув взгляд на холодную, пустую плиту.
Я сама поразилась тому спокойствию, с которым прозвучал мой голос, когда парировала:
- Действительно, что за бардак у нас творится, Яков?
Он взглянул мне в лицо и красивые черты исказила тревога… за которой стояло нечто большее. Чувство вины?..
Мои призрачные надежды, что все неправда, что всему есть разумное объяснение, стремительно таяли при виде того, как он отводит в сторону глаза…
- Покажи мне свой паспорт, - потребовала холодно, хотя внутренности охватил адский пожар.
- Что? - переспросил он удивленно. - Зачем, Кариш?
- Покажи мне свой чертов паспорт!
Крик ударил по стенам кухни, отскочил от них, взметнувшись к потолку и перейдя в дрожащее крещендо…
Яков вздрогнул.
А я… все окончательно поняла.
Глава 7
Повисла тишина. Тяжелая, давящая, безнадежная.
Яков молчал. Не двигался. Лишь смотрел на меня, но, вероятно, даже и не видел, будто меня и вовсе не было.
А я - смотрела на него. На его лицо, вдруг ставшее замкнутым, мрачным, что делало его в этот миг совершенно не похожим на себя самого, практически незнакомцем.
В голове тревожно забилась мысль: а знала ли я его по-настоящему хоть когда-нибудь?..
Воображала ведь, что знаю каждую его черту, точку, самую мелкую родинку. А оказалось, что никогда не знала главного - его души. Его мыслей…
И все это делало нашу совместную долгую жизнь какой-то призрачной, почти ненастоящей.
- Паспорт, - напомнила я каркающим голосом - хриплым, срывающимся, противным мне самой.
Яков вздрогнул, моргнул, словно очнувшись от забытья. Его взгляд наконец прояснился, он зябко повел плечами…
Было видно: он совсем не ожидал подобного приема по возвращении домой. Ни этого крика, ни этого требования…
Но и я не ожидала однажды узнать, что мой муж давно женат и вовсе не на мне, а наша квартира принадлежит кому угодно, но только не мне и сыну.
Тряхнув головой, муж наконец проговорил:
- Карин, я не понимаю… зачем это все?
«Карин»… эта форма имени, такая непривычная в его устах, резала слух. Резала саму душу. И вместе с тем - словно бы сигнализировала, что точка невозврата действительно пройдена. Что все изменилось - резко и безвозвратно.
- Я тоже много чего не понимаю. Поэтому покажи наконец мне этот паспорт!
Его попытка сбить градус разговора, отвлечь ненужными вопросами, выдавала его вину куда больше, чем все остальное, разжигая внутри раздражение и досаду.
- Сначала успокойся и объясни, что случилось, - произнес он так размеренно, что этот тон, резко контрастировавший с тем, что творилось у меня внутри, породил лишь взрыв.
- Хорошо, я найду сама, - бросила сквозь зубы, направившись в прихожую.
И тут же поняла, что даже не знаю, носит ли он с собой паспорт. Где его хранит? Всякими организационными моментами муж всегда занимался сам - оформлением документов, покупкой билетов для поездок, а у меня попросту не было необходимости лезть к нему в паспорт и что-то проверять...
Я ему верила. Чертова идиотка.
Я протянула руки к его куртке, пошарила по карманам и ничего не нашла. Огляделась, увидела кейс, аккуратно прислоненный к спинке небольшого диванчика, схватила его и раскрыла…
Паспорт был там. Яков было дернулся ко мне, чтобы помешать, но в последний момент, будто смирившись с неизбежным, застыл с так и протянутой навстречу рукой…
Руки дрожали, когда я спешно, без лишних слов, словно боясь передумать, открыла документ на нужной странице…
Конечно, такого шока, как в тот момент, когда ко мне заявилась Инга, уже не было. Но в груди все равно что-то пошло трещинами, когда я увидела уже знакомую печать:
«Зарегистрирован брак…»
Отбросив от себя паспорт, как нечто мерзкое и ядовитое, я отвернулась. Сделала вдох, прикрыла глаза, пытаясь обрести спокойствие, которого не было и быть в такой ситуации не могло…
Яков тоже молчал. Молчал, как обреченный на казнь и даже не пытавшийся оправдаться преступник.
- Ничего объяснить не хочешь? - спросила наконец, устав от гнетущей тишины, от понимания, что ему даже нечего сказать.
- Ты все видела сама.
Его голос звучал безо всякого выражения, без малейшей эмоции.