Первые две цели я бы сам с радостью испепелил: Астион становится всё больше неуправляем, потому что его воля подавляется драконом, а император просто слишком мерзкий человек. Будь это не так, то он не заставил бы своего маленького ребёнка дать абсолютную клятву верности. Мне тогда никто не объяснил, что это всё не шутки, что нарушить обещание не позволит окружающая нас магия, и что тем самым я добровольно стал рабом своего отца. И уж тем более никто меня не предупредил, каким отбросом может быть император, который будет использовать эту клятву, как ему вздумается. Моя ненависть к нему росла, но что толку? Всё во мне подчинялось клятве.
Что же до Рейны… не знаю, она всё ещё для меня закрытая книга. Глупая, так легко дала такую же клятву, что и я когда-то отцу, но в отличие от меня она ведь явно понимала всю серьезность своего поступка. Тогда зачем? Хотела обменять своё безрассудство на толику моего доверия? Даже так она слишком настораживает — каждый раз, когда Рейна приближается ко мне, в груди разливается какой-то дискомфорт, а драконья магия будто ослабевает. Что-то с ней точно было не так.
Вот только проверки не дали никаких ответов. Прежде чем подпустить Рейну к сестре, Астион в присутствии императора лично проверил, как сильна в ней магия Тарга. Он тогда переборщил с маной, и девушке стало плохо, но это случилось лишь потому, что уровень дара в ней был крайне низким. Такие маги как она способны лишь считывать поверхностные эмоции при прикосновении и то с разрешения второй стороны, что делало её почти обычным человеком.
А ведь самыми сильными магами всегда были как основные, так и побочные ветви правящей семьи Тарга, к коим относилась семья Лейланд. Именно эти таргийцы способны влиять на чужие эмоции, буквально заглядывать в душу, а их принцесса в состоянии не только исцелить незримые травмы, облегчить душевную боль, но и разрушить чужую душу лишь пожелав.
Рейна же хоть и являлась дочерью старейшины, который также был не одарён магией, оказалась ближе к обычным людям. Однако даже так её не подпускают ни к еде Арабеллы, ни к каким-то комнатам кроме гардероба избалованной сестры. Не знаю, как Астион убедил отца оставить Рейну при дворе и «подарить» её Белле (может, представил девушку в качестве дичи и предложил императору ради забавы бросить её придворным псам и понаблюдать за травлей), но император отказывать не стал. Вот только хладнокровие с коим Рейна вошла во дворец, вызвало общее недовольство. И не только её терпеливость.
Многие уже открыто заявляют, что неблагоразумно давать возможность опальной таргийке приближаться к самой беззащитной из правящей семьи Мэйвера. Наивные. Те, кто знают Беллу достаточно хорошо, скорее тайно сочувствуют Рейне, а никак не принцессе. Если бы женщинам разрешали наследовать корону, то Астион убрал бы со своего пути самой первой именно Беллу — её связь с драконом уступает только мне.
Уже порядком успокоившись, я подошёл к столу, где лежало приглашение сестры и, откинув крышку коробки, посмотрел на изумрудную перевязь. Да, именно так Арабелла решила себя обезопасить. Чтобы Астион не видел в ней конкурента, с виду глупая принцесса стала той, кем её хотят видеть. Уверен, даже нянька Беллы не замечает подвоха. Что уж до других.
Переведя взгляд туда, где совсем недавно стояла моя тайная жена, я перечислил то, что знал о ней.
Рейна Лейланд, двадцать два года, дочь покойного старейшины Лейланда, бывшая леди Тарга. Всю свою жизнь провела при дворе, потому обучена всему, что должно знать аристократке. Хорошо знакома с принцессой Мираэллой Таргиской, точнее бывшей принцессой, потому два-три раза в месяц Рейна спускается в темницы с разрешения Беллы и навещает пленницу. Император закрывает на это глаза по одной причине — до праздника Единства Мираэлла нужна ему живой и здоровой. Как и все остальные наделённые уникальной магией пленники. Милости в его попустительстве не было. Только расчёт.
Вот и всё, что я знал о собственной жене. Хотя нет, было ещё кое-что — каким-то образом, мои мысли так или иначе постоянно крутятся вокруг Рейны.
Почему это происходит? Мой интерес подстегивает шлейф тайн, что следует за ней по пятам? А может моё внимание пленяет её рассудительность? Или то, как филигранно она выходит из всех конфликтов? Всё из этого подходит. Однако более веским казалось то, что я никак не могу забыть нашу первую встречу.