Эрнесту было немногим больше двух лет, когда умерла его бабушка; он очень любил ее, но никогда не видел иначе как в постели, где она пролежала около года, сильно страдая.
Эрнест не развитее и не нервнее детей своего возраста. Когда его спрашивают, где бабушка, он отвечает, что она ушла в рай, явно не понимая значения этого слова. В продолжение нескольких дней до этого события при ребенке о покойнице ничего не говорили.
Священник Сент-Обеновской церкви прибавляет к этому рассказу: «Свидетельствую, что выше помещенное сообщение получено непосредственно от родителей ребенка и ими подписано; удостоверяю при этом моей совестью, что, зная их хорошо, считаю неспособными даже слегка изменить то, что по их убеждению – истинно.
Отец ребенка – сельский рабочий, мать содержит мелочную лавочку; все трое пользуются полным здоровьем, ни родители, ни ребенок никогда не страдали нервами.
Отец рассказывал мне, что когда он ходил с ребенком наверх, то чувствовал особенный запах той кислоты, какая постоянно употреблялась во время болезни бабушки, жена же его ничего не чувствовала.
В этом году и отец и мать оба говорили мне, что от времени до времени в разных частях дома слышится тиканье часов, причину которого они никак не могут угадать; впрочем, они не придают этому обстоятельству особенного значения». («Annales des Sciences Psychiques». 1894 г. № 1.)
12. Явление призрака.
Г-жа Е. И. Раевская в своих воспоминаниях, помещенных в «Русском архиве» за 1896 год, приводит следующий случай, происшедший в Туле в 1859 г.:
«Сестра моего зятя, молодая баронесса М. М. Менгден, была замужем за графом Дмитрием Януарьевичем Толстым. Граф был добрейшей души человек; муж мой и мы все его очень любили. У них было два сына, старшему два года, меньшому несколько месяцев, когда отец их заболел унаследованной от матери чахоткой. Врачи отправили его на Иерские острова, на юг Франции. Осенью 1858 г. молодая графиня проводила мужа до границы и принуждена была возвратиться в свое имение к малюткам детям, которых немыслимо было подвергнуть такому дальнему путешествию.
Чтобы понять, что ниже следует, я должна сделать небольшое отступление и описать кабинет моего зятя в Туле. К нему вела дверь из передней; направо от этой двери, вдоль стены, стоял длинный, широкий, обитый темнозеленым сафьяном уютный диван, на котором сестра и я всегда отдыхали после обеда, пока мужское общество тут же курило, разговаривало, иногда расхаживая по просторной комнате или сидя в расставленных в ней удобных креслах. Против окна стоял большой письменный стол барона, длиной поперек комнаты, а налево небольшая, огороженная перилами лестница вела вниз в просторную же комнату, где ночевал муж мой (эта комната нижнего этажа находилась под самым кабинетом).
8-го ноября 1858 г. барон Менгден и муж мой провели вечер у князя В. А. Черкасского. Много они там вместе шутили, смеялись и возвратились домой в двенадцатом часу в приятном и веселом расположении духа. Муж мой сошел к себе вниз, но еще не раздевался, а барон Владимир Михайлович, напевая какую-то песню, подошел к письменному столу, где горели две свечи, и стал заводить свои карманные часы. Вдруг, по какому-то неопределенному чувству, он поднял глаза и посмотрел на сафьянный диван, стоявший у стены на против стола. Что ж он видит! Зять его, граф Толстой, бледный и худой лежит на диване и полными грусти глазами на него смотрит…
– Jean! – вскрикнул барон таким тревожным голосом, что муж мой на зов его стремглав бросился к нему вверх по лестнице…
Но образ графа, мгновенно бледнея, уже испарялся и, когда муж мой вбежал в кабинет, от него оставалось лишь легкое, прозрачное облако, которое исчезало, поднимаясь к потолку…
Муж мой любил Толстого. Проплакав всю ночь, он рано утром пришел наверх, где я с детьми помещалась.
– Толстого уж нет более в живых! – сказал он мне со слезами и рассказал про видение.
– Ни слова сестре! – воскликнула я. – Вы знаете, до чего она нервна! У нее у самой были видения, и она их ужасно боится. А в теперешнем ее положении всякое потрясение опасно. К тому же мы с ней каждый день отдыхаем на этом самом диване, который для нее самый удобный в доме. Что ж будет с ней, если она узнает, что на этом самом месте…
– Правда, – отвечал муж, – мы с Менгденом уже об этом говорили…
На этом и порешили. Сестре не сказали ни слова. Только три месяца спустя получена была с Иерских островов телеграмма, извещающая о внезапной кончине графа Д. Я. Толстого. Итак, он был еще жив, когда зять мой видел в Туле его печальный облик…