В конце концов, отец близнецов пообещал руку своей дочери сыну Вильяма Кавендиша. Поставленное им при этом условие было выполнено – Φранческа пережила роковой возраст и не погибла в четырнадцать лет, как остальные девочки проклятого рода. Одиннадцатого ноября ей исполнится уже двадцать пять. Пора сдержать обещание.
Одиннадцатого ноября… как жаль, что он пропуcтит ее день рождения. Но Ричард пообещал себе, что это будет последний праздник, который Фрэнни отмечает без него. Он твердо решил на следующий день обойти все ювелирные салоны Ландерина и найти достойное кольцо для своей невесты, сколько бы оно ни стоило.
Дик и на мгновение не допускал мысль, что Франчески может не оказаться в Новой Альбии,или же они с Колином попросту не найдут девушку, как не смогли отыскать ее следы здесь, в Ландерине. Он не хотел о таком даже думать. Немыслимо. Невозможно. Колин прав: Джеймс – не нищий из Восточного Ландерина, а высшее общество в любой стране и любом городе не столь многочисленно, чтобы там затерялся такой человек, как граф Сеймурский. Франческа могла бы скрываться – в конце концов, делала же она это столько лет! – а Джеймс… нет,исключено. Даже если ему вдруг взбредет в голову жить затворником, кто-то да заинтересуется им и его сестрой. Кроме того, как сказала Ава, Делрой в Нью-Стюарте, а если Франческа где-то рядом, значит, не придется обыскивать в ее поисках весь континент.
Уже почти дойдя до своего дома, Ричард решил, что назавтра непременно нужно заглянуть к Стрикленду и сообщить ему об отъезде. Если граф в Новой Альбии, то есть шанс получить хотя бы намек на то, правильное ли направление выбрано.
Дик открыл дверь в парадное. В лицо пахнуло холодом, словно он намеревался зайти не в дом, а какой-нибудь ледник. Внутри было темно – все освещение ограничивалось проникающим сквозь окна тусклым сиянием фонарей, да и то на уровне лестничных пролетов, по ночам приходилось идти почти вслeпую, пока глаза не привыкнут.
Странный холод, бьющий из парадного, вызывал тревогу, пробирал до самых костей. Ричард замер на пороге. Прислушался. Тихо. В душе шевельнулось нечто странное, первобытное. Ничем не объяснимый страх требовал уйти прочь, на улицу, вместо того, чтобы быстрее подняться наверх, в уютную просторную квартиру, где наверняка уже готов вкусный ужин, а на журнальном столике лежит свежая вечерняя газета.
Дик начал злиться. Много лет назад тот же леденящий ужас требовал от него признать поражение и отступить. Это случилось перед финальным раундом с Громилой Карлом. Упрямство и гордость не позволили Ρичарду пойти на уступки собственному страху. Тогда он победил, пусть последствия боя навсегда остались на его лице в виде шрама, пересекающего правую бровь, и немного искривленного у переносицы сломанного носа. Но оно того стоило.
Теперь страх заставлял его бежать из собственного дома. Возмущенный до глубины души Дик поступил наоборот – решительно двинулся вперед, в темноту, а потом шагнул к лестнице.
Холод стал просто обжигающим, правда,теперь мерзло не лицо, а спина. Какой-то шорох насторожил Дика и заставил отшатнуться, развернуться обратно к двери. Но в этот момент что-тo ударилo его в бок, потом в живот, еще раз и еще. Настолько быстро, что он даже понять толком ничего не успел. Юркая тень с невероятной скоростью отскoчила в сторону. Это был кто-то невысокий. Худощавый.
Дик сделал шаг вперед, намереваясь перейти в атаку,только ноги внезапно подкосилиcь. Он медленно завалился на пол, не понимая, а точнее – не сознавая, что произошло. Боли почему-то не было, только какое-то неприятное ощущение в животе, но прижатая к пальто рука тут же испачкалась в чем-то мокром и теплом… кровь… Гулким эхом в голове отдался щелчок закрывающейся двери. Тень скрылась, выполнив свою задачу.
Перед глазами все плыло. Ричард попытался подняться, но ничего не вышло.
Третий этаж. Всего лишь третий этаж. Надо подняться наверх. Там Колин. Там помощь. Надо успеть.
Пачкая кровью пол, Дик кое-как подполз к лестнице. Первая ступень. Вторая. Третья. Четвертая оказалась уже слишком далеко. Он перестал понимать, где находится и что происходит. В животе нарастала боль. Она быстро усиливалась, пока не стала оглушающей, невыносимой. Застонав, Ричард перевернулся на спину, прижимая руки к животу в бессмысленной попытке удержать кровь, хлещущую из ран. Он уже понял, что не поднимется с этой лестницы, но упрямое тело не желало сдаваться. И боль становилась все сильнее. От нее хотелось кричать, но из горла вырывались лишь хрипы.