Меня не удивило то, что после смерти вашей матери к вам возвратились прежние симптомы, хотя они и не имеют непосредственного отношения к этому факту. Вполне возможно, что смерть вашей матери означает не что иное, как смерть прошлого, смерть вашей юности и детства... В этот момент во имя того, чтобы все продолжалось, вновь должна возникнуть религиозная проблема, ибо лишь с помощью религиозной установки по отношению к жизни вы сможете по-настоящему справиться с жизненными затруднениями. Пускай живя вместе, мы, тем не менее, ввиду различия наших личностей, остаемся одинокими, пускай мы в силах принять жизнь лишь при условии того, что примем это одиночество и эту нашу самобытность. Хотя все мы принимаем участие в общем подсознании, но, тем не менее, его облик столь своеобразен и находится в столь сильной зависимости от индивидуальных предпочтений, что у каждого имеются свои собственные мистерии.
Мне кажется у вас настал такой момент, когда я вряд ли смогу вам еще чем-то помочь. Только вы сами в состоянии понять, что означает ваш последний рисунок и объяснение для него вы сможете найти лишь в вашем собственном подсознании.
Относительно испытываемого Фанни чувства вины за то, что она не повидалась со своей матерью по причине свой зачарованное™ юнговским культом, Мольцер сказала: "Мне кажется, что вам не следует столь сильно винить себя в том, что вы так больше ни разу и не повидались со своей Матерью, ибо, уверяю вас, она все равно никогда бы вас не поняла".
Фанни и дальше поддерживала отношения со своей духовной советчицей и время от времени посылала ей свои рисунки. В июле 1918 она прослышала о том, что Мольцер ушла из Психологического Клуба. Желая узнать подробности, она послала Мольцер письмо и оптимистичный рисунок. В своем исполненном радости ответе Мольцер назвала этот рисунок "лучезарным" и сказала, что "лучезарность является первым проявлением безграничности, которую мы можем ощутить". Более того, в связи с Абраксасом Мольцер сказала: "Я совершенно убеждена в том, что Бог и Дьявол являются двумя проявлениями одного и того же принципа" и оба они "испытывают потребность друг в друге". "Мы должны вновь научиться ценить дьявола. Христианская религия его изгнала. Но он требует, чтобы его снова восстановили в правах".
Мольцер подтвердила, что она "настойчиво работает" и что: "да, я ушла из клуба".
Я больше не могла жить в той атмосфере. Я рада, что поступила так. Я думаю, что к тому времени, когда Клуб действительно станет чем-то, он (Клуб) будет признателен мне за то, что я поступила именно так. Мой уход не вызвал много шума. Дело в том, что, судя по всему, такой уж мне предначертан путь: мне не нужно открытое признание или высокая оценка того, что я делаю для развития всего аналитического движения. Я всегда работаю во мраке и в одиночестве. Такова судьба и ее нужно принять. Если предпринятые мной психологические шаги принесли благо другим, мне следует смириться с этим и жить в мире, что я и делаю.
Руди
Брак Фанни с Руди Кацем оказался сложным. Взяв себе за образец взаимоотношения Юнга с Тони Вольф, Руди начал встречаться с женщиной, которая была намного моложе его жены. Будучи старше своего супруга, являясь менее искушенной в любви и жизни и по-прежнему испытывая затруднения с самооценкой и уверенностью в себе, Фанни позволяла ему это делать. Тем не менее, она все же давала знать о своем негодовании на публике. Мария Моль-цер оказалась свидетелем подобного выражения негодования, увидевшись с ними в Брюсселе в январе 1920 г. и сразу же написала об этом Фанни. Она посоветовала ей принять эту новую форму брака как знамение новой эпохи. Отказавшись от своей задачи убедить Юнга и других в том, что полигамные тенденции должны быть преобразованы в религиозный пыл, Мольцер в конце концов приняла швабингско-асконскую модель Отто Гросса. Говоря Фанни: "[вы] смотрите на все те затруднения, которые вы испытываете со своим мужем, очень узко", Мольцер переносила всю ответственность на саму Фанни и инструктировала ее насчет того, что ее личная ситуация имеет более масштабное космическое значение. Она написала:
Ваши затруднения огромны; да, это так, но... Вы же не ушли — вы позволили более молодой женщине жить с вашим мужем. Таким образом, вы сами создали для себя трудности. Да, сейчас у вас есть повод для мести [ ], но месть была бы скверной игрой. [В отношении их брака она] должна была сама встать на путь жертвоприношения. Этот путь заключается в том, что [ ] биологическая женщина должна приносить жертву за жертвой для того, чтобы в конце концов обрести новую форму жизни и новую основу для брака. Ту самую форму, которая так нужна в наши времена.