Долгожданное бракосочетание Кира Маккормика (старшего брата Гарольда) было назначено на февраль 1915 г. Нэтти хотела, чтобы на нем присутствовала вся семья, включая Эдит, Гарольда и их детей. Однако, в середине января Эдит сообщила Гарольду, что она не сможет поехать. После некоторых сомнений Гарольд решил ехать без нее. Его визит был бы очень недолгим, если бы в то самое время, пока он был в Америке, не умерла Лора Рокфеллер — мать Эдит. Увидевшись со своим сыном и посетив своего скорбящего тестя на Покантико Хиллз, Гарольд 16 марта отправился из Нью-Йорка в Марсель.
В течение первых двух недель после его возвращения в Цюрих, там почти все время стояла холодная и дождливая погода. 14 апреля 1915 г. он написал своей матери, что Мюриэль готовится к окончанию своей немецкой школы и после этого поступит в закрытый пансион, находящийся за пределами Цюриха. "Благодаря этому она выберется из отеля, являющегося для нее очень скверным местом, а мы сможем проведывать ее по воскресеньям". Ниже он добавил:
Сегодня вечером к нам на ужин придут д-р и г-жа Юнг... За время моего отсутствия Эдит лишь однажды виделась с д-ром Юнгом: то было утром перед самым моим прибытием, когда они просматривали некоторые исправления, сделанные Эдит в английских вариантах ряда сочинений д-ра Юнга. Эдит становится лучше с каждым днем и сейчас она почти независима от его лечения. В настоящей момент у нее имеется практически полный контакт с миром, от которого в прежние времена она была столь далека. Она день за днем ведет непрерывную работу и изучает "свой путь".
Но под своим именем он сделал неразборчивую надпись, в которой впервые предположил, что у Эдит происходит что-то неладное с ее осознанием себя в качестве матери. "Ее установка по отношению к детям очень улучшилась, но, тем не менее, в этом вопросе ей еще кое-что нужно осознать и довести до конца"[392]. После того, как Эдит годами перекладывала заботу о собственных детях на плечи гувернанток и закрытых пансионов, она больше не знала, как с ними общаться.
В тот же самый день Эдит, боявшаяся, что до ее отца не дошло то письмо, которое она послала ему сразу же после смерти матери, написала ему новое ободряющее письмо со своими "соображениями по поводу войны". "Я знаю, что ты приспосабливаешься к этой новой жизни и осуществляешь свое собственное индивидуальное Предназначение, — сказала Эдит. — Мы не можем тосковать по ушедшему от нас прекрасному духу, поскольку знаем, что он живет и развивается. Я очень сожалею в связи с тем, что моя здешняя работа еще не завершена и я в настоящий момент не могу быть рядом с тобой"[393].
7 мая 1915 г. 1198 мужчин, женщин и детей (включая 128 американцев) лишились жизни вследствие того, что немцы торпедировали британский лайнер "Lusitania". Гарольд знал кое-кого из плывших на этом несчастном корабле (человека по имени Герберт Стоун). "Все говорят о "Lusitania" приглушенным голосом, — написал он своей матери 31 мая. — Я послал телеграмму и письмо Мэри Стоун, поскольку боюсь, что Герберт был в числе тех, кто не умел плавать и у него не было ни малейшего шанса попасть на шлюпку"[394].
Теперь Гарольд вполне осознал, сколь опасно пересекать океан во время войны. Боязнь оставить свою семью в эпицентре военных действий помогла ему избавиться от остатков сопротивления по отношению к Юнгу. Хотя одной ногой он и раньше стоял в магически нереальном строю духовных искателей, окружавших Юнга, теперь он почувствовал себя частью их миссии. Как заметили-многие из проходивших анализ в Цюрихе, война усилила общественную сплоченность и групповую идентичность в рядах юнгианцев. Гарольд наконец понял, что мир нуждается в духовном возрождении и что именно Юнг является человеком, способным это осуществить. Его обращение завершилось.
В письме к своей матери Гарольд обсудил присланную ею статью об одной молодой женщине (которую они оба знали), совершившей самоубийство. В нем он открыто выразил свою высокую оценку исцеляющих способностей д-ра Юнга и сообщил матери, что вновь откладывает свое возвращение.
Что касается мисс Фарвелл, я неописуемо опечален. В тот момент, когда я читал статью, у меня в мыслях вертелись два слова: "Д-р Юнг". Нет ни малейшего сомнения в том, что он смог бы спасти ее — он спас бы ей жизнь и возвратил ее миру еще более прекрасной и полезной, чем она была прежде. Благодаря его заботе и надежной защите, души уставших, изнуренных и смятенных наполняются радостью и новой свежестью... Как я уже телеграфировал тебе, я принял решение отложить мое отплытие, которое прежде намечалось на 29 мая. Я сделал это самостоятельно, по собственному разумению и вне всякой связи с Эдит. Она была готова к тому, что я уеду, но я захотел задержаться подольше, ибо имеются некоторые вопросы, которые мне бы хотелось прояснить с д-ром Юнгом"[395].
393
ERM to JDR, April 14, 1915, folder 250, box 32, family corr., RG Senior III 2A, RFA, RAC.