Выбрать главу

А теперь я хочу написать тебе о Юнге, хотя, признаюсь, мои мысли о нем достаточно сложны. Как ты сказал, в нем на самом деле пылает подлинный огонь....

Вызывает восхищение его молчаливое отрицание христианской установки. (Отрицание — не совсем точное слово, скорее речь идет об игнорировании)...

Вот чем он значим для меня:

Он определенно достиг новой установки. Он искренне пытается идти новым путем. Нет никаких сомнений в том, что он является пророком...

Он говорит: "Бывают такие ситуации, когда вы оказываетесь в нехоженой пустыне. До вас там не ступала нога человека. Вы прокладываете путь, которым пойдет новый орден. Если вы слабы, то объединитесь с обществом и скажете: 'Да, я верю в то, во что верите вы.' А если вы сильны, то станете искать новый путь. Вы можете в этом преуспеть, можете потерпеть неудачу, но в любом случае вы будете иметь дело с жизнью. Вы будете бороться за новую реальность"[477].

Однажды, после того как Морган приснилось, что она стояла на коленях перед Христом, но затем покинула его, последовав за американским индейцем и быком, Юнг сказал ей: "Христос — это великая фигура и все мы воздаем ему должное, однако, он больше не является для нас источником жизни. Я часто подумывал о том, что можно было бы принять Христа и Католическую Церковь за ее красоту, но вскоре понял, что это означало бы мое умерщвление (пускай и в красивой форме), а жизнь минула бы меня стороной"[478]. В своих дневниках за июнь и июль 1926 г. Морган записывала свои сны красными чернилами, а под ними бегло дописывала черным цветом те ассоциации, которые они вызывали у Юнга во время аналитических сеансов с ней. Однажды ночью — после "дионисийского вечера" 9 июня 1926 г. — ей приснились две няньки, одна из которых сказала ей: "Да, ты должно быть еврейка, ведь у тебя два еврейских отца". Хотя Морган и не была еврейкой, тем не менее за несколько лет до того как она встретилась с Генри Мюрреем у нее была краткосрочная, но весьма значимая связь с Хаимом Вейцманом и это дало Юнгу основание для интерпретации. Во время своего аналитического сеанса, произошедшего 11 июня 1926 г., Морган записала следующие замечания Юнга:

Слуги являются вашими подчиненными функциями или подчиненной самостью__ Вы обращаетесь с ними, словно они младенцы.

Два еврейских отца — это Христос и Вейцман. Евреи проникают в ваше бессознательное через пробоину, а пробоина эта образовалась из-за того, что у нас нет никакой религии, предназначенной для нашей животной природы — нашей природообразующей самости. Евреи приручили свои инстинкты — они не такие дикари как мы — поэтому ваша подчиненная животная самость говорит — ты являешься еврейкой — ты оторвалась от природы — вернись к земле — источнику жизни[479].

Позднее, во время сеанса, состоявшегося 25 июня 1926 г., Юнг сказал Морган: "Сексуальность является необходимым условием духовности — одно не может существовать без другого"[480]. После того как Юнг дал Морган этот совет, а также сознался Генри Мюррею в своей связи с Тони Вольф, эти двое американцев вступили во внебрачные отношения, длившиеся потом не одно десятилетие. Полигамия высвободила таившиеся в них архаические энергии, за что они всю оставшуюся жизнь были безмерно благодарны Юнгу. Во время магических ритуалов, совершавшихся ими в собственной "Башне", они воздавали ему особую хвалу за то, что он обучил их "трансформирующей силе трансов" и за его прозрения относительно сексуальной природы человечества, в частности — за его концепции анимы и анимуса. Для описания этих ритуалов Морган делала специальные иллюстрирации.

Находясь в середине двадцатых годов вместе с Юнгом, Морган и Мюррей сознательно считали, что они являются свидетелями рождения новой политеистической религии, предоставляющей переживание мистерий в форме видений языческих богов античности. "Кто он на самом деле — христианин или нет?" — таким вопросом задавался Мюррей вскоре после прибытия в Цюрих. "Когда я впервые увидел его в 1925 г., у меня было такое впечатление, словно христианство его не затронуло вообще, словно он просто прошел мимо него и занят созданием, с позволения сказать, своего рода религии архетипов"[481]. Анализ у Юнга продолжал служить посвящением в мистерии — такого мнения придерживались и все остальные, кто находился в Цюрихе во второй половине двадцатых годов.

Одним из таких пациентов был Эрнест Хармс. Хармс участвовал в юнговских исследованиях с 1919 по 1922 г. и тот провел с ним несколько аналитических сеансов. Он покинул Цюрих, преследуя другие цели, но затем (в 1929 г.) снова оказался в цюрихском окружении Юнга. "Атмосфера вокруг Юнга изменилась", — вспоминал он впоследствии. "Я все чаще видел психологическое развитие. Посредством посвящения, направленного непосредственно на здоровое развитие психе и рассматриваемого в качестве трансформации в духе древних мистерий, удавалось преодолевать то, что в книгах прежних лет считалось столь затруднительным — патологический аспект"[482]. Уверившись в своей роли пророка, лидера неоязыческого религиозного движения и верховного жреца в своих собственных мистериях, Юнг больше не испытывал необходимости скрывать от остальных свою подлинную программу, которую он прежде излагал лишь путем маскировки своих замечаний о духовности под христианские метафоры.

вернуться

477

Christiana Morgan, "Notebook. Zurich 1925", Christiana Morgan Materials: Letters and Personal Writings, 1910-1980, box 2, HUGFP 97.75, Henry A. Murray Papers, HUA.

вернуться

478

Christiana Morgan, "Notebook. Dreams, Analysis, June 8, 1926 to October 20, 1926". Christiana Morgan Papers, CLM.

вернуться

481

Henry A. Murray interview, November 1968, JBA, 56.

вернуться

482

Ernest Harms interview, November 1968, JBA, 16-17.