Прекрасно осознавая, какие именно духовные метафоры могут произвести наибольшее воздействие на его швейцарско-христианскую аудиторию, Юнг обратился к вагнеровскому "Парсифалю". Но в то же время, он вновь сослался на свои инициационные видения мудрого старца Ильи и эротичной еврейки Саломеи, только теперь они превратились в таких оперных персонажей как Гюрнеманц (старый рыцарь Грааля) и Кундри (еврейская искусительница, вину которой искупает Парсифаль). Юнг привел своим слушателям следующий пример: "На великую пятницу Парсифаль идет назад в Граальсбург [крепость, в которой живут рыцари Грааля, охраняющие святую чашу]. Он одет во все черное, что является символом смерти, и у него закрыто забрало. Его покинула вера в то, что он в состоянии выполнить дело, за которое так долго боролся, но именно Гюрнеманцу и Кундри (сильно изменившимся) удается освободить его от безумия и показать дорогу в Граальсбург".
Став арийским Христом, Юнг нашел свой Граальсбург. Его вели туда Илья и Саломея, но в конечном счете он достиг его по собственной воле, во многом точно так же, как в момент апогея вагнеровской оперы ариец Парсифаль присвоил себе волшебные исцеляющие силы Христа.
Из всех, кто слушал Юнга в тот день, лишь несколько самых приближенных последователей знали о том, что приводя пример с Парсифалем, он имел в виду свой собственный процесс обожествления. Остальные, которым было трудно перечеркнуть свое протестантское наследие (в те ранние годы в составе Клуба кроме нескольких французов не было ни одного католика, не было там и ни одного еврея), могли лишь с восхищением следить за тем, как он раз за разом обращается к христианским темам. В это время он провел аналогию между членами Клуба и апостолами Христа. "У каждого индивида коллективная душа может быть приведена к констелляции по-своему, но в принципе все эти манифестации идентичны, — сказал Юнг. — После того как на пятидесятницу апостолам явился Святой Дух, они заговорили на разных языках, что означало: каждый говорит по-своему, каждый славит своего Бога на свой собственный лад, но при этом все славят одного и того же Бога". Следовательно, в пределах коллектива Клуба каждый мог оставаться индивидуальностью, трудящейся во имя достижения общих духовных целей. Все они могли быть подлинными апостолами одного и того же учителя, несмотря на то, что каждый из них мог следовать его учению по-своему.
Вскоре юнговские утопические взгляды относительно подобного сообщества аналитиков стали очевидны: "Лишь после преодоления самообожествления, лишь после того как человек открылся себе самому и осознал себя как часть человечества, мы можем говорить о настоящей аналитической коллективности — коллективности, которая стоит над типологическими и половыми различиями". Лишь после того, как благодаря своим манифестациям через индивида был сполна пережит бог внутри, могут быть преодолены типологические и половые ограничения. После этого, сообщество подобных боголюдей будет проявлять свою трансцендентную функцию в коллективной форме. Последователям Юнга предстоит быть первыми, кто попытается сделать нечто такое, чего до них никто за всю историю человечества не делал: освободить род людской от вызванных типологическими и половыми ограничениями ошибочных оценок и даже актов насилия. Но Юнг предупредил своих учеников о том, что им предстоит еще много поработать в рамках своего аналитического коллектива, прежде чем они смогут изменить человеческую участь.
"Но мы еще не так далеко ушли, мы лишь на пути к Menschwer-dung. Осознание и принятие личной жизненной задачи ведет к Меп-schwerdung. Осознание того, что каждый должен выполнить свою особую задачу и причем своим собственным путем, вызывает уважение к индивиду и к его особому пути", — сказал Юнг. "К Анализу приходят лишь те, кого их собственные индивидуальные законы побудили встать на свой особый путь и тем самым вступить в конфликт с господствующими традициями". Под "господствующими традициями" Юнг подразумевал религию. Таким образом, анализ представлялся Юнгу особым духовным путем, на который можно встать лишь отказавшись от веры, полученной от рождения.