Знакомый запах парфюма с нотками вишни и миндаля проник в ноздри, и я буквально похолодела от осознания того, кто находится позади меня.
— Так и знал, что найду тебя здесь, — проговорил Артем, выходя из-за моей спины.
Я не посмотрела в его сторону, но почувствовала, как он присел рядом на скамейку. Не настолько близко, чтобы соприкасаться телами, но и не настолько далеко, чтобы не дотянуться рукой.
Первым прорывом было встать и уйти. Но невозможно было бесконечно бегать от всей этой ситуации. Даже если уже знала ее исход.
— Как?.. — только и спросила я.
Не нужно было уточнять — он понимал меня, казалось, даже без слов. И от осознания того, как мы были близки, внутри снова мучительно заныло.
— Позвонил Василисе и узнал, что ты была у нее. Нетрудно было догадаться, что ты направишься в парк.
Он говорил это просто, без всякого чувства собственного превосходства и самолюбования.
— Даже я не знала, что пойду сюда, — усмехнулась я печально.
— Кстати, я пригнал твою машину, — сказал Артем все с тем же спокойствием.
Я уронила голову на руки и горько рассмеялась. Вот так было всегда — я успела только подумать, а он уже обо всем позаботился.
Это было такое привычное, такое приятное чувство, что хотелось заплакать. Как же сложно осознавать, что придется лишиться всего того, что было мне так дорого.
А может, Вася была права? Может, я была слишком категорична, может, рубила сгоряча?..
Мы оба молчали. Я пыталась взвесить все в голове, но присутствие Артема путало мысли. Снова, как в самую первую встречу, как всегда впоследствии, его нахождение рядом ощущалось слишком остро.
Я бессмысленным взглядом смотрела, как ветер гуляет среди пожухлой травы, лениво переваливая с места на место первые опавшие листья. Чувствовала себя при этом такой же умирающей, как тот самый лист, сорвавшийся с дерева в неизвестность.
— Ника… — проговорил наконец Артем. — Я знаю, что заслужил твое презрение. Но я… очень хочу, чтобы ты поняла меня.
Понять его?.. Разве он сам не сознавал, что невозможно понять и принять то, что он ударил по самому больному месту?
— Я ехала к врачу, — проговорила глухо в ответ. — Знаю, что ты был бы против, но я уже была готова на самые отчаянные меры. Думала, что, в крайнем случае, мы можем рискнуть и пойти на суррогатное материнство. Лишь бы… лишь бы у нас наконец появился долгожданный ребенок! Тема! Я же всю жизнь тебе отдала! За что ты так?..
Я заметила, как он сжал кулаки, выдавая тем самым свое отчаяние, которое никогда бы не признал вслух.
— Я не прошу понять мой поступок — ему нет оправдания. Прошу лишь понять, почему я тебе не признался.
Я подняла на него взгляд. Последнее, что мне было нужно — это выслушивать его оправдания. Но не слушать я почему-то не могла.
— Ника, я как тебя никого не любил, — выдавил он с видимым трудом. — Ты ведь знаешь… И страх потерять тебя буквально отключил мне мозги. Я знал, что ты подобного не простишь.
Он вдруг подался вперед. Аккуратно забрал из моих рук стаканчик с кофе, поставив его рядом. Накрыл ладонями мои и с молчаливой мольбой сжал.
— Не могу, не хочу верить, что все вот так закончится. Из-за какой-то одной ошибки! Не могу тебя отпустить…
Он сжал мои руки сильнее, почти причиняя боль. Впрочем, не столь сильную, как его слова.
— Мы же столько прошли вместе, — продолжал он говорить. — Неужели это ничего для тебя не стоило?..
Я резким движением выдернула свои руки и встала.
— Стоило, — откликнулась с горечью. — Это стоило мне всего — любимой работы, друзей, здоровья. А в ответ я не заслужила даже твоего доверия.
Стянув с себя плащ, я кинула его Артему. Но он отбросил его прочь, поднявшись следом за мной.
— Я тебя не отпущу, — повторил твердо.
Поразительно, но его настойчивость, когда-то меня покорившая, теперь пугала. Вероятно, потому, что стала отныне нежеланной.
— Урок номер раз, Орлов, — проговорила я устало. — Не все в этой жизни решаешь только ты.
И пока он переваривал это заявление, я быстрым шагом пошла прочь.
Машина обнаружилась на парковке с западной стороны парка. Я занырнула в салон, только теперь ощутив себя в безопасности, словно простой кусок железа мог отгородить меня ото всего плохого, оставшегося снаружи.
Артем на этот раз за мной не пошел. И это, наверно, было к лучшему.
То, что он отступил, то, что не стал давить, сейчас странным образом говорило в его пользу. Словно чувствовал — именно теперь его настойчивость может сделать только хуже.