Руки болели от того, как крепко я сжимала руль, словно это был единственный якорь, что меня вообще держал на земле. Оглядевшись по сторонам, я заметила неподалеку призывно светящийся неоновыми огнями бар.
У входа стояла компания — непринужденно, но явно дорого облаченные мужчины; пестро, на грани неприличия разодетые женщины. Они курили и смеялись, и этот резкий звук отозвался в душе чем-то тоскливым.
Я и вспомнить не могла, когда в последний раз выбиралась куда-нибудь с компанией. Поначалу еще мы с Артемом встречались с друзьями, потом у него перестало хватать времени, а меня одну он отпускать не любил. За этим последовали неудачные попытки забеременеть и так я постепенно растеряла свой привычный круг общения. Как бы ни любила я своих друзей, а смотреть на чужих детей, слушать разговоры о том, как чужой малыш сказал первое слово или сделал первый шаг, и сознавать, что не могу родить сама, было просто невыносимо. Как итог — из подруг у меня осталась только одна — незамужняя и бездетная…
Я опустила зеркало и взглянула на свое отражение. Глаза пустые, покрасневшие от слез. Под ними — живописно размазанные следы от потерпевшего крах макияжа. Из одежды — достаточно официальный костюм, в котором собиралась к врачу. Взгляд снова метнулся к яркой компании — я, определенно, выглядела совсем не подходящим для этого заведения образом. Да и плевать! Мне просто нужно было выпить. Просто нужно было место, где можно хоть ненадолго затеряться, спасаясь от всего, что навалилось. Спрятаться от предательства мужа и… самой себя.
Наскоро вытерев лицо салфеткой и пригладив темные волосы, я вышла из машины и направилась ко входу. Никто из стоявших на улице даже не обратил на меня внимания — и это было именно то, в чем я сейчас нуждалась.
Забвение.
Первый бокал я опрокинула без промедления. Сколько их было после — даже не считала. Настала моя очередь глушить алкоголем боль. И я, черт возьми, имела на это полное право!
Чья-то тень вдруг нависла над стойкой, на миг заслонив собой яркий свет. Тонко скрипнул стул по соседству, но я даже не повернула головы.
-… двойной, — донесся до меня грубоватый, низкий голос.
Я молча пялилась в свой бокал. Мозги начинали понемногу плыть, погружая тело в блаженную расслабленность. Боль улеглась внутри, убаюканная янтарным ядом, и только хотелось уронить голову на стол и погрузиться в саможаление.
— Вы не похожи на обычную местную публику, — снова раздался все тот же мужской голос.
Я не сразу поняла, что обращался он ко мне. Повернув голову, слизнула с губ горьковатый след и криво усмехнулась:
— Что, недостаточно раздета?
— Да и губы подкачали, — кивнул он с самым серьезным видом. — Точнее, не подкачали.
Я хмыкнула и повертела в руках бокал.
— Ну извините, что не соответствую вашему представлению о прекрасном.
— Напротив, — возразил он, придвигаясь ближе. — Это даже интригует.
Я подняла на него взгляд. Он смотрел с явным интересом и в глубине его глаз притаилось что-то еще — неясное мне, но отдающее опасностью.
План мести созрел в голове мгновенно и затуманенному сознанию это показалось чертовски хорошей идеей.
Как там сказал Артем? Он напился от отчаяния и все случилось… Так почему же я не могла сделать того же самого?
Тем более, что прекрасно знала, как он ревнив. Знала, что обычная измена причинит ему такую же боль, как мне — его ребенок от другой женщины…
Путающимися пальцами я расстегнула, пусть и не с первой попытки, пуговицу пиджака. Уже и не помнила, когда вообще флиртовала с кем-либо или говорила с каким-нибудь мужчиной не исключительно по делу. Понятия не имела, как себя вести, но алкоголь в крови раскрепощал, толкал на необдуманное…
Когда последняя пуговица была расстегнута, оставляя меня в одной лишь майке с достаточно глубоким вырезом, я снова посмотрела на незнакомца и спросила:
— Так лучше?
Он оглядел меня, не таясь, без малейшего смущения. Склонившись ко мне ближе, шепнул:
— Безусловно. Вот только я… не пользуюсь пьяными женщинами.
Это неприятно ударило по самолюбию, и я, снова запахнув пиджак, отвернулась, коротко кинув:
— Что ж, найдется кто-то получше…
Сильная рука мощным движением развернула меня к себе. Голубые глаза сверкнули, как два осколка льда, но подо льдом… будто вспыхнуло пламя.
Он холодно отчеканил:
— Иди в уборную. Я следом.
Покачнувшись, я поднялась со своего места. В ушах шумело, а заснувшая ненадолго боль снова всколыхнулась со дна души. И именно она погнала меня вперед, заставляя идти туда, куда было сказано.