Эмма рассказала, как она познакомилась с этим мужчиной, — на обеде, там присутствовали представители ее агентства новостей и тщательно подобранная группа главных должностных лиц банков. Она рассказывала медленно и подробно, словно каждая деталь имела чрезвычайное значение. Это было совсем не похоже на то, как она всегда говорила об отношениях с мужчинами, стараясь приуменьшить их значимость, шутливо избегая серьезных вопросов и с недоверием относясь к любым попыткам эмоционального контакта.
— Обычно меня такие типы не интересуют. В действительности с ними почти не о чем разговаривать, кроме бизнеса. Они так много работают, что в их жизни больше ни для чего не остается места, даже для семьи. Он сидел рядом со мной, и во время обеда мы почти не разговаривали. Как будто оба понимали, что это неудачная затея. По крайней мере, так он сказал мне позже. Между нами точно возник какой-то контакт, я говорю не о желании, поскольку в тот момент я действительно не успела еще его хорошо разглядеть. Скорее, это было чувство взаимного влечения.
Когда подали кофе, зазвонил мой мобильник, и я наклонилась, чтобы вынуть его из сумочки. В тот же самый миг он левой рукой сбросил со стола ложку на пол, и когда пытался поднять ее, его пальцы коснулись моих. И это было не просто прикосновение, это больше походило на ощущение чего-то пронесшегося мимо, и я почувствовала, как внутри меня все перевернулось, и ос тоже это почувствовал. Мы оба поняли это, как только взглянули друг на друга. Как разряд электрического тока.
— Звучит увлекательно. Он раньше тоже так делал?
Она посмотрела на меня с неодобрением, люди всегда считают свою ситуацию исключительной, поэтому я смело продолжила:
— У Тома есть теория, что любовные истории случаются не потому, что люди находят друг друга привлекательными, а потому, что позволяют себе попадать в ситуацию, где они могут показать себя в лучшем свете. А после того как ты сделаешь это один раз, так может стать привычкой, от которой трудно избавиться.
— Ладно, он, само собой разумеется, создал такую ситуацию, поскольку в понедельник утром позвонил мне и предложил сходить с ним пообедать. Он даже не делал вид, что мы будем говорить о чем-то вроде работы. Первое блюдо мы не доели, так сильно было напряжение; мы отправились в отель в Блумсбери. В лифте мы стояли на отдалении. Кажется, даже не разговаривали. Он запер дверь спальни, и после этого впервые со времени нашего знакомства на званом ужине мы прикоснулись друг к другу.
— Как ты узнала про отель? — спросила я.
— Люси, ты всегда таким оригинальным образом задаешь вопросы, — сказала Эмма. — Но чтобы удовлетворить твое любопытство, скажу, что я бывала там прежде. Он — нет, и, судя по его опасению, не узнает ли обо всем этом жена, я действительно думаю, что это было впервые, когда он ей изменил. Всегда можно отличить мужчин, у которых это вошло в привычку. Так или иначе, это было удивительно, всепоглощающе. С тех пор мы встречались каждый день. И разговаривали намного больше.
Пока мы стоим в пробке, я размышляю над перспективой провести вечер в пабе с Прирученным Неотразимцем, неясно вырисовывающейся в понедельник вечером, и понимаю, что, в общем, не хочу туда идти. Мои недавние мысли о нем превратились в своего рода фантазии, которые я не хотела бы раскрывать подругам. В них фигурировали даже драки в узких переулках Сохо, где секс на улице явление более обыденное, чем на окраинах. Я решила, что дело тут в маленькой озорной девочке, живущей внутри меня. Она злится из-за того, что не может получить желаемое, зато потом, когда мне приносят все готовым на тарелочке, я это немедленно отвергаю. Мне впервые становится абсолютно ясно: наличие фантазии не обязательно означает, что ты хочешь воплощения ее в реальность. Я понимаю, что, вероятно, опровергаю сама себя в этом пункте, ибо нет ни малейшей причины, почему я не могла бы пойти пропустить стаканчик с одним из школьных родителей, без того чтобы это не стало чем-то большим, чем просто светская встреча. Пара бокалов спиртного и, возможно, шутливая беседа о его книге и о том, как именно он собирается помогать мне в моей предстоящей роли в качестве председателя родительского комитета класса.
Отчасти я злюсь из-за того, что сама сделала первый шаг, отправив загадочное «А дальше что?». Странно, как расположение рядом трех таких безобидных слов в сумме может дать нечто, похожее на гнусное предложение! Дело обстоит так: он, вероятно, ждет, что я возьму ситуацию в свои руки, раз именно я ее создала.