— Лил варит зелья, — сказал Нолан за меня, — она лучшая в этом. Неподражаемая. Благодаря тому, что полукровка, она видит магию и видит линии, а благодаря тому, что магии мало, она может управлять эмоциями, а также брать эмоции для создания зелий.
Спасибо. Хорошо, что Нолан заговорил.
— Зелья? — озадачилась бабушка, — Анна одно время увлекалась этим.
— Правда?
— Да, но у нее никогда не получалось, и моя девочка бросила затею. Ничего не получалось, а у тебя получается… Бывает же в жизни такое.
— Бывает.
— Ничего, — сказала бабушка, глядя на меня, — магия не равна жизненной энергии, это нормально.
Тут меня как по голове ударили.
— Как это не равна? — спросила я.
— Так. Магия — это магия, жизненная энергия — это жизненная энергия, они текут по разным каналам. Я думала, тебя научили этому в Академии.
— Постойте, — присоединился Нолан. Хотя нет, присоединился профессор Парис, — это всего лишь теория. Были проведены многие эксперименты, но ничего не выявлено, как Вы можете быть так уверены?
— А разве Лил не доказательство моих слов? — улыбнулась бабушка.
В голове складывалась картинка. Как пазл, в котором внезапно каждая делать встала на свое место. Золотые рыбки. Зелье. Чужая энергия. Сожженная энергия. Магия — не равно жизненная энергия, значит преступник Гайс крал не жизнь, лишь магию. Я знала, как разбудить тех пострадавших. Я знала, как их излечить.
— Прости, надо идти, — пробормотала я, — это важно. Но я вернусь, клянусь тебе, вернусь!
— Лил, постой, — бабушка схватила меня за руку, — спасибо тебе.
— За что?
— Я посмотрела на тебя и увидела дочку, это бесценно.
Мы с бабушкой снова обнялись. А сердце стучало все быстрее. Я знала, как их всех спасти. Знала. Оставалось лишь изготовить нужное зелье.
Глава 45: Мне жаль, но я не стану извиняться
Я стояла за стойкой и готовила зелье. Народ в баре прибывал, все косо поглядывали в мою сторону, но никто не решался заговорить. Я не просто готовила, я творила! Приходилось брать собственные эмоции, спасибо светлой магии, благодаря которой это стало возможным. Все вокруг меня дымилось и кипело. Хорошо… хорошо… оставалось несколько ингредиентов, за ними отправился Нолан. Он придет, все будет готово.
— Ты что тут делаешь, девчонка? — ко мне подскочил Тов, оторвал мою руку от колбы.
— Осторожнее, уронишь.
Тов отступил, потрясенно уставился на меня. Проморгался. Посмотрел внимательнее. Точно. Я же без макияжа, в белом платьице. Проклятье. Совсем об этом забыла… Да потому что не до внешнего вида, зелья не могли ждать, а все мои ингредиенты здесь.
— Слушай, — начала я, — у меня мало времени, пожалуйста…
— Лил? — пораженно пробормотал Тов, — что с тобой такое? Как? Когда ты успела стать куколкой?
— Куколкой? Совсем страх потерял?
Тов усмехнулся, склонил голову, продолжая рассматривать меня.
— Проклятье, я и не думал, что ты окажешься такой…
— Какой?
— Очаровательной.
Я выдохнула. Еще комплиментов мне не хватало.
— Лил, у тебя все в порядке? — спросил Тов обеспокоенно.
— В порядке.
Сейчас я точно привлекала внимание, и это было плохо. Все, дресс-код не прошла.
— Последи за склянками, пожалуйста, — попросила я, — скоро вернусь.
Я собиралась переодеться в комнате, просто переодеться. Но на моей кровати сидел отец, довольно перечитывая какую-то тетрадь. В фиолетовой пиджаке, деловой и энергичный.
— Дорогой дневник, в последнее время я так много лгу, — начал папа, — особенно своему отцу…
Это была простая тетрадка. Возможно, с записями, возможно, пустая. Но отец продолжал делать вид, что нашел мой личный дневник.
— Дорогой дневник, под моей кроватью трактаты про полукровок из библиотеки Академии Света…
— Пап, перестань.
— В чем проблема, Лил? Ты не ночуешь дома, ты…
Отец поднял голову на меня. На мгновенье замер, словно увидел призрака. Да, знаю, в тот момент я была очень похожа на мать. Но сейчас замерло не только его сердце. Я увидела в папе то, чего не видела никогда. Отчаяние. Он любил маму, по-настоящему любил.
— Мне все известно, — сказала я, присаживаясь на кровать к отцу, — про маму.
Я видела, как разозлился отец. Нет, на первый взгляд его лицо оставалось неизменным, но, если присмотреться, можно было заметить, как сжались его челюсти.
— Знаю, она умерла, чтобы могла жить я, знаю обо всем.
Отец молчал.
— Мне жаль, но извиняться не буду, — сказала я, — у меня было достаточно времени, чтобы все обдумать, и почувствовать вину, а потом отпустить, потом опять почувствовать вину, потом снова отпустить.