Я, как, впрочем, и многие мои товарищи, воспринимал дисциплину военного без усилий, сердцем понимая ее предназначение. И если у меня и случались срывы, то они не носили серьезного, злостного характера, а больше проистекали из-за преследовавших меня несобранностей гражданской жизни. Я испытывал радостное чувство от совместного движения в строю, а песня, которой пленился с раннего детства, заставляла меня ликовать. Мне был близок герой писателя Куприна из замечательной повести «Поединок». Казалось бы, другое время, другая военная среда, другие обычаи, но духовно я был близок к этому герою, которого уважал за восторженное отношение к окружающему миру.
Позднее, в конце шестидесятых годов, на ЭКСПО-67 в Канаде я посмотрел американский фильм фирмы «Кодак», который носил поэтическое название «Быть живым…». Фильм о природе, ее живом мире. Этот фильм, сам по себе не такой уж шедевр документального искусства, всколыхнул во мне целую бурю чувств и воспоминаний: далекие украинские степи из глубокого детства, морозный северный городок, вековые сосны Подмосковья, аэроклуб, училище и многое другое. Хорошо жить. Хорошо творить в силу своих возможностей, быть товарищем, сыном, мужем, отцом… Это желание быть полезным особенно усилилось после почти месячного исследования в канадском госпитале, когда я ожидал самого худшего… Лежа на больничной койке, я остро ощутил тоску по Родине, столь обездоленной по сравнению с отлично налаженной жизнью сытого западного полушария с Канадой и Америкой.
Училище я любил. Любил его писаные и неписаные законы, правила, обычаи, традиции. Последних было еще мало — училище было только что создано. Я понимал, что жизнь и учеба в училище — это новое, неизведанное и захватывающе интересное обилием знаний. Главное, я понимал, что эта жизнь в стенах училища и пребывание в городе мирового культурно-исторического значения помогали мне, еще недавнему школьнику с замашками анархиста, в короткий срок стать самостоятельным юношей, будущее которого виделось вполне определенно. Впереди была служба в офицерском звании на кораблях военно-морского флота, а может быть — в научно-исследовательских центрах вооружения ВМС.
За годы пребывания в училище я проходил практику на линейном корабле, крейсерах и эсминцах разных флотов. На флагмане Балтийского флота линкоре «Октябрьская революция» я стажировался в артиллерийской боевой части и ходил на нем в его последний поход в Таллин. Тогда флагман, ветеран еще времен русского флота, провел свои последние стрельбы главным калибром двенадцатидюймовой артиллерии. Через год корабля не стало: его разрезали на металлолом. Спущенный на воду в преддверии Первой мировой войны, он прослужил сорок лет и отдал свой металл на строительство новых, более совершенных кораблей.
На крейсерах мне пришлось ходить на Северном флоте и на Балтике: и все это время в качестве морского артиллериста. Но как будущий инженер-артиллерист фактически ежегодно я проводил по несколько месяцев на заводах, где знакомился с особенностями изготовления различных узлов к артиллерийским установкам, их сборкой, боеприпасами к ним. Изучал особенности производства и создание новых технологий изготовления взрывчатых веществ и порохов, взрывателей к снарядам. Нашим местом стажировок были полигоны под Ленинградом.
Выстрелы в упор
Так что же случилось вчера? Со мной, курсантом четвертого курса? Шла весна пятьдесят шестого года. Как старшекурсников, нас уже не мучили нарядами, но некоторые легкие виды дежурства мы все же несли. Наиболее привлекательным было дежурство в составе пожарного взвода. Фактически все дежурство сводилось к физическому пребыванию в стенах училища в течение суток.
Наше десятиэтажное здание по фасаду занимало более ста пятидесяти метров. Построено оно было перед войной почти на границе города, на проспекте Сталина. Это был Дом Советов городской партийной и административной власти. Предполагалось, что вокруг этого здания будет развернут новый центр Ленинграда, а старый город останется как историческая часть его.
Война нарушила планы, и после нее Дом Советов был передан военно-морскому ведомству, который разместил в нем вновь открывшееся секретное военно-морское училище инженеров оружия. В училище были факультеты: артиллерийский, ракетный, минно-торпедный штурманский, химический и атомный. Последний был засекречен даже внутри самого училища. Сделав всего три полноценных выпуска, училище было ликвидировано в момент хрущевского сокращения армии на миллион двести тысяч человек.