Василий Иванович пришел поздно, часов в десять вечера.
— Твои описания помогли разыскать автомашину и «странную парочку». Вот их фото. Сейчас составим протокол опознания…
— Но это не тот парень. Его я не видел. Может быть, он сидел в «москвиче», точнее — прятался там?
— Как — «не тот»? Ты точно знаешь?
— Точно. Парень мне не знаком.
— Стрелял не он?
— Не он.
— Так. Начнем с начала. С момента перед выстрелами? Может быть, ты, пока лежал в траве, не разобрался с обстановкой? Ведь ты говорил, что в отъезжающей автомашине было двое — парень и девушка, парня ты описал. Но мы нашли вот этого, что на фото, через автомашину и девушку. Девушка подтвердила, что они были двое…
— Но парень-то не подходит под мое описание!
— Мы решили, что ты что-то перепутал. Ну, из-за стрельбы и расстояния… Видел только со спины…
— Я видел его глаза, лицо… Именно он вскочил за руль и увел машину. Может быть, другой парень лежал на сидении?
— Значит, это не тот, кто стрелял?
— Нет и нет, — твердо отрезал я, — у того другое лицо. Я знал его еще по школе в Быково, под Москвой…
— Что-о-о? Ты его знал? И промолчал вчера? — В голосе «особиста» послышались стальные нотки. — Почему?
— Только сегодня утром понял, что это был мой школьный товарищ…
— То-ва-рищ?! — воскликнул Василий Иванович. — Хорош товарищ! «Товарищ»…
— Что они хотели от матроса?
— Эта девушка и парень сказали, причем порознь, что им было поставлено задание проникнуть в училище и собрать сведения о его структуре и направлении обучения, — коротко удовлетворил мое любопытство контрразведчик. — Матрос отказался работать с ними, и они пытались его отравить папиросой. Ваша помощь пришла вовремя… Вовремя и для матроса, и для нас, госбезопасности. И еще. Обо всем этом никому ни слова, даже командиру роты. Понял?
Я кивнул и спросил:
— А матрос опознал парня? Он-то точно может сказать, что с ним был другой…
— Матрос еще плох. Кое-что он сказал. Фото еще не видел, но я думаю, он тоже подтвердит — это не тот… Так ты говоришь — школьный товарищ? Ну выкладывай, только все по порядку.
Я достаточно подробно рассказал о нашей с Борисом совместной учебе в быковской школе.
— А как ты догадался, что это Борис? Ты же видел его долю секунды, да еще в такой обстановке, со стрельбой…
— Мы много бегали с ним на лыжах и просто кроссы. Тянули друг друга на трассе — это когда по очереди шли друг за другом. Когда долго ходишь на лыжне или бежишь за кем-либо, то видишь характерные движения человека. Я ходил за ним десятки раз, а это значит — каждый раз тысячи движений совершенно однотипных. Это запоминается…
— И это все?
— Нет. Еще лицо. В суматохе вчерашнего дня я еще не осмыслил знакомые приметы лица.
— Приметы, когда по тебе стреляют? — недоверчиво качал головой Василий Иванович.
— Я «сфотографировал» его лицо, видимо от испуга. Оно и встало передо мной уже ночью, а утром до меня дошло: лицо Борькино. И походка, и фигура его…
— Ну про походку ты уже говорил, а фигура?
— Борис был худой, но жилистый, выносливый. И узкоплечий. Вот и Петр Первый тоже был худой и узкоплечий, резко это было видно.
— Эко хватил! Петр Первый — это всем известно, а тут совсем другое дело. И обстановка, сам понимаешь. Нужно разбираться…
— Когда я бежал, то видел его со спины, обтянутой тонко, курткой. Потом вспомнил, что такого узкоплечего человека мне приходилось встречать.
— Итак, фигура, походка, лицо… Так что — лицо?
— Узкое, темные глаза, сросшиеся брови, правда теперь еще и усы…
— Смотри на фото: лицо узкое? Да. Глаза как глаза, темноватые… Брови? Обычные, хотя и густые. Но, конечно, их не назовешь сросшимися. Верно? Усы? И на фото усы…
— Если все эти черты усилить: лицо удлинить, брови срастить, сделать усы чернее… Это будет ближе к фото Бориса.
— А у тебя его фото имеется?
— Да. На лыжне и в группе со школьными ребятами. Но это дома, в Москве, у родителей…
— Я сейчас свяжу тебя с Москвой, и ты скажешь родителям, чтобы они передали фотографии по твоему описанию нашему человеку в Москве.
— Я могу описать, тем более что мама знает Бориса в лицо, а какие искать фото — скажу ей.
— Хорошо. К утру фото будет у нас.
Звонок родителей не удивил. Удивила просьба, но мое короткое «так надо» поставило все на место, тем более отца не нужно было уговаривать. Утром, часов в десять, Василий Иванович привез фото, с некоторых уже были сделаны крупные снимки Бориса, только его. Но привезли не все. Всего два. «А остальные?» — спросил я у Василия Ивановича.