Я действительно был свободен часа на три и ответил согласием, чем обрадовал старого чекиста.
— Тогда давай пройдемся на Литейный, в наш дом, пешочком… Погода под стать прогулке. А?
Ходьбы туда было минут десять-двенадцать, и по дороге было о чем поговорить. Уже позднее, анализируя ход этой беседы с особистом, я прояснил для себя, что разговор по дороге был частью общего плана вовлечения меня в щекотливое дело, в основе которого была острая ситуация в интересах госбезопасности.
Василий Иванович вначале вкратце рассказал мне о том, что мой школьный товарищ Борис находится в розыске. Его опознал по фотографии отравленный матрос, и кое-что рассказали арестованные девушка и парень. Все говорило о том, что и Борис, и его семья исчезли, буквально растворились в Союзе, а может быть уже убыли за рубеж.
— Судя по всему, — говорил Василий Иванович, — Борис может жить в Союзе, но на нелегальном положении, то есть по чужим документам.
— Значит, он — шпион? Чей?
— Мы думаем, что американский или другой страны НАТО. Его интерес к нашему, причем секретному, училищу — это задание одной из западных спецслужб. Не исключена его еще одна случайная встреча с тобой… В наших делах такое бывает.
— Еще раз? Но лучше без стрельбы…
— Как ты думаешь, он узнал тебя?
— Мне кажется, нет. Если бы тогда узнал, то это как-нибудь проявилось: его взгляд изменился бы, он замешкался перед стрельбой, оглянулся бы из автомашины… А может быть, он вспомнил меня позднее, как я его?
— Может быть, может быть… — в задумчивости произнес Василий Иванович. — Если все же увидишь, то проследи за ним и дай знать нам. Куда? Сегодня мы дадим тебе телефоны…
— Вы беседуете со мной, как со своим человеком из органов? С чего бы это?
— А ты, можно считать, уже частично наш, конечно по делам, а не по должности. Насчет должности — это дело поправимое. Только дай согласие, и… и сегодня может случиться так, что станешь совсем нашим.
— Сексот, что ли?
— Ну, не груби, пожалуйста! — насмешливо молвил «мой» особист. — Конечно нет. Помощник — это вернее, и то, если согласишься. А пока приготовься к очень серьезному разговору со знакомым тебе адмиралом…
Предложение адмирала-чекиста
Пройдя КПП, мы поднялись на пятый этаж, и я снова оказался в уже знакомом кабинете, большом и уютном. Адмирал при моем появлении закрыл шторкой огромную карту на стене с изображением Балтийского моря, двинулся мне навстречу и приветливо, крепко пожал руку. Все в нем говорило о расположении к гостю.
— Садитесь, мичман, — тепло сказал он, усаживаясь напротив меня за приставной столик. — Чаю, кофе?
Он протянул руку к звонку, и через несколько секунд появился дежурный офицер, которому адмирал сделал заказ.
— Как дела на последнем курсе? Что с дипломом?
— Тема утверждена, готовлюсь. Но главное будет осенью, после корабельной практики…
Адмирал явно привыкал ко мне, его собеседнику. С ответом не торопил ни взглядом, ни жестом. Прислушивался к голосу и манере моей речи. Сам помалкивал, хотя и добавил, видимо, для поддержания беседы:
— Я кончал военно-морское училище имени Фрунзе, еще до войны, дипломов тогда не писали. Да и сейчас — только в инженерных…
Чтобы поддержать беседу, я спросил:
— Какое ваше БЧ, боевая часть? Я — артиллерист, а вы?
— БЧ-3. Кончал и ходил на эсминце по линии минно-торпедной боевой части. Но после гибели моего эсминца в Таллинском походе в сорок первом работал в контрразведке. Пришел в органы в блокадном Ленинграде.
— В училище у нас в роте половина ленинградцев-блокадников…
— Между прочим, как и ты, в блокаду я начал помогать ловить немецких диверсантов, а уже потом меня пригласили в контрразведку.
— Я еще не в органах. Надо кончить училище.
— Кончай, кончай — и к нам? — улыбнулся адмирал, поглядывая на Василия Ивановича, который согласно кивал головой.
Я понимал, что эти два опытных в своих делах человека имели какой-то замысел в отношении меня. Даже стал подумывать, что они уже сейчас привлекают меня в органы. Но…
— Можно я буду называть тебя Максимом? — неожиданно спросил адмирал. И после моего кивка добавил: — Помоги нам еще раз. Нужно… Очень нужно. А?
— Смогу ли я? И в чем?
— Не буду скрывать: мы интересовались тобой в училище. Отзывы хорошие. Кроме того, ты выдержал серьезный экзамен…
— Экзамен?
— Да, именно экзамен… На болтливость. От тебя не ушло в среду курсантов и офицеров ничего из того дела, с Борисом. Ты даже не создал атмосферы повышенного внимания к этому делу своим таинственным молчанием…