Он сел за стол в темном углу, наблюдая за дверью, стараясь вспомнить, случалось ли ему обедать за последние полтора года с кем-нибудь еще, кроме Кайла и Лу, или Сэма и Джен. Нет, не случалось. Поэтому он чувствовал себя нервозно. Он быстро встал, когда увидел Иден у двери. Она остановилась в нерешительности, привыкая к полумраку. Он шагнул к ней. Темно-белокурые волосы ее были распущены, как это было сегодня утром. Шея была длинной и гибкой, как и вся она, но в ней была и твердость, которая привлекала его. Возможно потому, что это было противоположно хрупкости Шарон. Она выглядела так, как если бы могла преодолеть все, что встретится ей на ее пути. Она не легко бы стушевалась.
Он снова подумал, насколько она неузнаваема. Хорошо. Он и не хочет привлекать к ней внимание.
Иден улыбнулась, когда увидела его, и пожала руку, которую он протянул ей. Он провел ее к столу, усадил, протянул меню.
– Чего бы вы хотели из бара? – спросил он.
– Вина, – сказала она. – Какого-либо белого.
Он заказал из бара для Иден вина, а для себя пива. Когда усмехающийся бармен протянул ему выпивку, он подмигнул Бену:
– Она немного старовата для вас, не так ли?
Бен обошелся без комментариев. При других обстоятельствах он мог бы сказать что-нибудь резкое, чтобы защитить самого себя. Но не хотелось начинать этот вечер таким образом.
«Не обращай внимания, – сказал он себе. – Не допускай, чтобы это задело тебя».
Но к тому времени, когда он поставил вино перед Иден и сел на свое место, колени уже тряслись. Эта фраза бармена вывела его из равновесия. Он не был столь неизвестен здесь, как бы ему хотелось. Он потягивал свое пиво, наблюдая, все ли глаза в комнате сфокусированы на нем и Иден.
– Вы часто сюда приходите? – спросила Иден. Он кивнул.
– Я полагаю, это стало привычкой.
Старшая официантка, Рут, возникла возле его стола, оранжевая помада подчеркивала наружный контур губ.
– Вам то, что обычно? – спросила она Бена.
– О, нет. – Он был в привычной ситуации. – Мне сегодня пирог с крабами.
Его бросило в жар, и краска поднялась от шеи и щек. Если бармен знал о нем, то и Рут должна знать.
– Я хотела бы фаршированную камбалу. – Иден невинно улыбнулась Рут.
Он был уверен, что Рут пошлет ему взгляд, полный отвращения, как только направится на кухню. Он никогда бы не привел сюда Иден, если бы мог предположить, что где-то есть место, где его никто не знает. Но здесь был дансинг. Почти каждый вечер он наблюдал за танцующими парами, размышляя, есть ли у него шанс когда-либо снова прижимать к себе женщину.
– Вы любите танцевать? – спросил он.
– Да, люблю.
– Оркестр скоро начнет.
Она кивнула, опустив глаза и потягивая свое вино.
– Что Кайл подумал о вашем черепке?
– Он подумал, что это вы подложили его, чтобы я нашла.
– Он отмыл его для вас?
– Да. И я нарисовала на задней стороне маленькие номера.
Он взболтал пиво в стакане, раздосадованный своим смущением. Ой хорошо чувствовал себя утром, как только понял, что Кайл не говорил ей о нем, но не мог избавиться от чувства, что каждое его движение здесь изучается другими посетителями и персоналом. Нужно было поддерживать какой-то разговор с ней, а не с самим собой.
– Вы кажетесь погруженным в думы, – сказала она.
– Я пытаюсь придумать для вас такой вопрос, ответ на который я бы знал заранее.
Она рассмеялась, и бриллиант, который она носила на шее, заиграл от света с танцевальной площадки.
– Скажите мне, что вы знаете, и мы сможем исходить из этого.
– Хорошо… Вы разошлись с мужем около года назад. – Его напарник по заключению читал «Нэйшенел Инквайрер», и там это было на первой странице. Снимок темноволосого мужчины рука об руку с рыжеволосой женщиной, заголовок большими буквами провозглашал что-то вроде «Иден Райли сокрушена связью ее мужа и учительницей из Пенсильвании». Там был маленький снимок Иден в нижнем правом углу с лицом, искаженным эмоциями.
Возможно, они что-то выдернули из какого-то фильма и вклеили вне контекста в газету. Тогда, сидя на кровати перед тлеющей золой в своей холодной камере, он почувствовал к ней жалость. Он понял, что это равносильно тому, чтобы ваша жизнь раздавалась массам по кусочкам.
– В следующем месяце будет год, – сказала она. – А что насчет вас? Как давно вы в разводе?
– Мы разошлись около полутора лет назад и развелись в прошлом январе. – Он не мог позволить ей задавать вопросы. – Ваш муж был юрист, верно?
– Ага.
– Вы были счастливы получить право опеки?
– Он отважно боролся.
– Я был в этом уверен. Юристы не относятся к числу людей, которых я люблю. – Он уставился в свое пиво. Боже, он говорит, как идиот! – Вокруг вас, должно быть, всегда было много людей, – сказал он.
– Не много. Ни одного, от кого бы я почувствовала заботу.
– Сколько вам было лет, когда вы с Кайлом и Лу приехали в Нью-Йорк?
– Тринадцать.
– А ваши дедушка с бабушкой заботились о вас до этого, верно?
– Мой дедушка и его вторая жена. Вы, должно быть, знаете историю моей жизни, не так ли?
– Кайл и Лу много хвастали. И они влюблены в Кэсси.
Ее лицо осветилось, и он понял, что нашел верный тон. Ее прекрасные белые зубы сверкали в улыбке, когда она рассказывала ему о своей дочери. Была единственная проблема – он не мог слушать. Было слишком трудно слышать о четырехлетней девочке. Ему хотелось сказать: «Блисс тоже поступает так», или «Да, мне хорошо известно то, о чем вы говорите», но он не мог. Вместо этого он отключился от ее слов и сосредоточился на теплой голубизне ее глаз.
– Кэсси будет здесь в июле, – сказала она. – А ваша дочь приедет к вам этим летом? Они могли бы играть.
– Ш-ш! – Он быстро накрыл ее руку своей, так как Рут поставила перед ними тарелки, и он показал ей глазами, чтобы она молчала, пока официантка не отойдет. – Сожалею, – сказал он, убрав свою руку и взяв вилку. – Нет, ни в это лето, ни в какое другое.
Иден нахмурилась.
– Что-нибудь не так?
– Нет. – Он отрезал ломоть пирога с крабами аккуратно, с большой сосредоточенностью. Он не смотрел на нее и почувствовал облегчение, когда она, наконец, взяла вилку и начала есть. Как мог он допустить мысль, что когда-нибудь снова будет иметь нормальные отношения с женщиной? И с Иден Райли? Иисусе, Александер?
Он думал о ней всю вторую половину дня, надеясь, может быть, что-нибудь произойдет между ними, что-то краткое, короткое взаимодействие. Он не просил многого.
Когда она сказала, что они с Майклом Кэри были только друзьями, не значит ли это, что она проявила к нему интерес? Безумие! Эта женщина – обладательница приза Академии кинозвезд. Каждый человек в этом ресторане знает ее имя. Она носит огромный бриллиант на шее. Ее дочь уехала туда, где будет окружена исключительной заботой. Она живет в прекрасном доме на берегу океана. Он может представить это – жара, вечеринки на воздухе, ароматном воздухе Калифорнии. Он увидел ее снова в той сцене в отеле со смуглым привлекательным Майклом Кэри. Насколько он смешон, думая, что она может заинтересоваться им. В какой-то момент он мог бы иметь шанс, но не теперь. Он едва смог обеспечить головку салата – латука и сыр в холодильнике и какой-то кров над головой. Он хотел рассказать ей о доме, которым владели он и Шарон, который он сам спроектировал. Хотел рассказать, что имел работу, которая обеспечивала ему уважение всего археологического сообщества. Но тогда он должен был бы объяснить почему все это он потерял.
Она ела третью из своих камбал, когда вдруг положила вилку.
– Бен, я не очень понимаю, что здесь происходит, но вы выглядите так, будто находитесь где угодно, но только не здесь со мной. Мы не будем вытаскивать это, о'кей? Поговорим об этом вечером.
– Нет, – он снова схватил ее руку, охваченный паникой. – Простите меня. Мне действительно есть о чем подумать, но я не хочу еще уходить.