Человечеству понадобилось четыре столетия и помощь другого гения, чтобы дорасти до Леонардо. В XVIII веке люди начали свой долгий мучительный роман с машинами, последствия которого сказались во всех областях, включая медицину. Врачи стали смотреть на тело человека примерно так же, как сейчас дети смотрят на конструктор лего. Они относились к человеческому организму как к сложной машине, стараясь найти причины болезней в нарушениях её работы. Важным было то, что можно было немедленно увидеть, потрогать и проверить.
Все эти изменения, безусловно, были полезными, но только до определённого момента. Таким образом медицина избавилась от суеверий, накопленных за две тысячи лет, и приобрела более научное обоснование. Однако при этом врачи всё подозрительнее относились ко всему, что невозможно было взвесить, измерить или рассмотреть под микроскопом. Чувства и эмоции казались им чем-то неопределённым, ускользающим и совершенно несущественным в рациональном новом мире точной медицины. Однако в начале XX века многие из этих «неопределённых» аспектов вернулись в медицину благодаря психоаналитическим теориям Зигмунда Фрейда.
Фрейд лишь вскользь затрагивал тему внутриутробного развития ребёнка. В его время принято было считать, что ребёнок недостаточно развит, чтобы испытывать или осмысленно переживать что-либо до второго или третьего года жизни. Поэтому он полагал, что формирование личности начинается не раньше этого срока.
Тем не менее Фрейд внёс значимый, хотя и непреднамеренный, вклад в пренатальную психологию. Он установил, что негативные эмоции и чувства могут оказывать отрицательное воздействие на физическое состояние человека, и назвал это психосоматическим заболеванием. То, что он, когда формулировал эту концепцию, имел в виду язву и мигрень, вовсе не умаляет общего значения его открытия. Также не имеет значения и тот факт, что он фокусировался на негативном влиянии разума на здоровье. Главным было его осознание того, что эмоция может вызвать боль и даже физические изменения в организме. Учёные задумались: если это так, то не могут ли эмоции так же формировать личность ещё не родившегося ребёнка?
К концу 40-х – началу 50-х годов XX века исследователи, среди которых были Игорь Карузо и Сепп Шиндлер из Зальцбургского университета (Австрия), Лестер Зонтаг и Питер Фодор из США, Фридрих Крузе из Германии, Деннис Стотт из Университета Глазго, Д.В. Винникотт из Лондонского университета и Густав Ганс Грабер из Швейцарии, были убеждены, что материнские эмоции именно так влияют на плод. Но они не могли подтвердить это лабораторными исследованиями, поскольку, как психиатры и психоаналитики, они полагались исключительно на свои идеи и инсайты. И несмотря на то что к 1950-м годам они уже достигли значительных высот благодаря этим идеям, превысив свои первоначальные ожидания от исследований, они всё ещё нуждались в методе, который позволил бы трансформировать эти идеи в конкретные и проверенные факты, которые могли бы подтвердить их коллеги-физиологи. Другими словами, им требовался метод реального изучения и тестирования ещё не рождённого ребёнка в утробе матери, но имеющиеся в их распоряжении приборы и инструменты не позволяли решить эту задачу.
Однако к середине 60-х годов XX века медицинские технологии значительно продвинулись вперёд. И поскольку многие из первопроходцев, начавших исследования в этой области, дожили до почтенного возраста (а некоторые из них здравствуют и поныне), им посчастливилось увидеть, как правильность их идей была подтверждена новым поколением учёных. Исследования таких неврологов, как Доминик Пурпура из Медицинского колледжа имени Альберта Эйнштейна в Нью-Йорке, Мария З. Салам и Ричард Д. Адамс из Гарварда, аудиологов, таких как Эрик Веденберг из шведского Научно-исследовательского института Каролинска, и акушеров, таких как Антонио Дж. Феррейра из Института психических исследований в Пало-Альто, а также доктора Альберта Лайли из Национальной женской больницы в Окленде (Новая Зеландия) и его жены Маргрет Лайли, предоставили долгожданные физиологические доказательства того, что плод способен слышать, ощущать и чувствовать. Оказалось, что нерождённый ребёнок, каким его показали исследования всех этих учёных, эмоционально, интеллектуально и физически даже более развит, чем предполагали такие пионеры пренатальной психологии, как Винникотт и Крузе.