То, что обычно воспринимается как типичные эмоциональные характеристики мужчин и женщин, также несёт на себе отпечаток полученного в детстве воспитания и жизненного опыта. Если взрослые мужчины кажутся более сдержанными, а женщины – более открытыми и непосредственными, то стоит ли этому удивляться, учитывая, что мальчиков с детства учат контролировать свои эмоции, тогда как девочек поощряют к их открытому выражению? Я полагаю, что нет. Я также не думаю, что это хорошая идея – продолжать поддерживать эти устоявшиеся различия. Такое социальное программирование безжалостно подавляет творческий потенциал многих детей.
Каждый ребёнок должен иметь возможность развиваться в соответствии со своими врождёнными склонностями, и если они не соответствуют сложившимся социальным стереотипам, то давайте менять эти стереотипы. Начинать изменения в нашей системе, которая сегодня в значительной степени ориентирована на мужские достижения и успех, следует с яслей, где девочки должны получать такое же поощрение, поддержку и внимание, как и мальчики. И такое беспристрастное отношение особенно важно в период между седьмым и тринадцатым месяцами жизни.
На ранней стадии развития ребёнок наконец осознаёт важнейшее различие между собой и окружающим миром. Малыши начинают замечать, что мама, папа, еда, игрушки, зрелища и звуки существуют независимо от них, и это оказывает важное влияние на их мышление. Лучшей иллюстрацией глубоких изменений в человеческом интеллекте, происходящих в этот период, является эксперимент швейцарского психолога Жана Пиаже, который он провёл несколько десятилетий назад.
Значительная часть информации о развитии интеллекта была получена благодаря исследованиям Пиаже, который посвятил немало времени изучению процесса развития собственных детей. В рамках своего эксперимента он попытался установить точный момент, когда ребёнок начинает воспринимать людей и предметы отдельно от себя. Для этого он разработал специальный тест, который использовал для изучения своих детей, когда им было пять или шесть месяцев.
На глазах у каждого из малышей Пиаже брал игрушку и частично прикрывал её одеялом. Это не вызвало никаких проблем: пока часть игрушки была видна, младенец быстро подползал и хватал её. Затем Пиаже неожиданно усложнил задачу: он полностью закрыл игрушку, вместо того чтобы спрятать только её часть. Чтобы достать игрушку, ребёнку требовалось всего лишь подползти и отодвинуть ткань, которая оставалась в поле его зрения. Это единственное изменение оказалось решающим. Несмотря на многократные попытки, все малыши Пиаже утратили интерес к спрятанной игрушке. Они всё ещё были погружены в свой собственный мир; как только игрушка исчезала из поля их зрения, она переставала для них существовать, точно так же как родители и другие объекты, которые они не могли увидеть или потрогать. Пиаже повторил этот эксперимент спустя несколько месяцев, когда дети немного подросли. К этому времени они уже осознавали, что игрушка существует независимо от них. Теперь вместо того, чтобы потерять к ней интерес после того, как она была накрыта, они подползали, отодвигали ткань, хватали игрушку и уносили её с собой.
На поведенческом уровне это перцептивное изменение приводит к глубоким переменам в отношении ребёнка к окружающим его людям. До этого момента он был особенно разборчив в отношении взрослых, появляющихся в его мире. Родителям он улыбался чаще, чем незнакомым людям, и их отсутствие расстраивало его больше. Но, как отмечает доктор Роберт Макколл, бывший председатель кафедры психологии и руководитель отдела перцептивно-когнитивного развития в Исследовательском институте Фелса, для малыша в возрасте четырёх или пяти месяцев самым важным является скорее сам факт присутствия людей, а не конкретного человека. В этом возрасте он радуется и улыбается незнакомцам почти так же радушно, как матери или отцу. Примерно к седьмому месяцу (а у некоторых малышей и к шестому) ситуация начинает меняться. Ребёнок становится настороженным, если не сказать подозрительным; теперь он напрягается при появлении каждого незнакомого человека. Он придирчиво осматривает незнакомца, и если тот подойдёт к кроватке слишком быстро или неожиданно протянет к нему руку, малыш, вероятно, зальётся слезами.
В этом случае может показаться, что ребёнок испугался. Учитывая сложившуюся ситуацию, это было бы вполне логичным объяснением. Однако доктор Макколл считает, что подобные контакты вызывают у младенца несколько более тонкое чувство – неопределённость. Если даже для взрослого человека с его многолетним социальным опытом чувство неопределённости – это сбивающая с толку эмоция, то можно представить, насколько она пугает малыша. Доктор Макколл отмечает, что если бы незнакомцы представляли потенциальную угрозу, то их присутствие само по себе вызывало бы тревогу. Но если незнакомый человек подходит к ребёнку медленно или вовлекает его в знакомую игру, тот обычно чувствует себя нормально. В сочетании оба эти варианта поведения уменьшают чувство страха, вызванного неопределённостью: сначала нужно дать малышу время привыкнуть к новому человеку, а потом уже позволить ему поиграть с ним.