Мозговые волны, которые учёные обычно начинают фиксировать на восьмой или девятой неделе (бывали случаи, когда их выявляли уже на пятой неделе), быстро приобретают, по словам одного исследователя, «отчётливо индивидуальный характер». То же самое можно сказать и о движениях ребёнка, которые начинаются примерно в это время. Первые шевеления, обычно незначительные изменения положения, заметны уже на восьмой неделе, но активное движение обычно начинается не раньше десятой или одиннадцатой недели. После этого малыш быстро осваивает множество сложных и всё более индивидуальных движений. Младенцев в утробе матери фотографировали, когда они почёсывали нос, сосали большой палец, поворачивали голову и потягивались. Поскольку плод в возрасте десяти или одиннадцати недель не только двигается, но и делает это целенаправленно, возникает вероятность того, что эти слабые ЭЭГ-сигналы – мозговые волны – на втором и третьем месяце свидетельствуют о его активной умственной деятельности. Если бы ребёнок находился в это время по ту сторону жизни, интерпретация его электроэнцефалограммы была бы аналогичной. Как отмечает американский врач-гинеколог Бернард Натансон в своей известной книге «Абортирование Америки»[19], нерождённый малыш соответствует всем критериям жизни, разработанным Гарвардской медицинской школой. Эти требования, известные как Гарвардские критерии, были сформулированы в конце 1960-х годов, чтобы помочь врачам определить грань между жизнью и смертью в свете последних достижений в области медицинских технологий.
Четыре признака смерти: отсутствие реакции на внешние раздражители; отсутствие глубоких рефлексов; отсутствие непроизвольных движений или дыхательных усилий; отсутствие мозговой активности. Эти физиологические ориентиры – лучшее, что нам удалось разработать, поскольку такие понятия, как эго, дух, самость, душа – как бы мы ни называли жизнь – находятся далеко за пределами возможностей наших измерительных приборов. Тот факт, что нерождённый ребёнок по всем четырём критериям считается живым, заставляет задуматься о нашем сегодняшнем отношении к абортам.
Это вовсе не означает, что я выступаю против абортов. Ослабление юридических ограничений на них в начале 1970-х годов было, безусловно, мудрым решением. Я считаю, что женщина сама должна решать, иметь или не иметь ребёнка. Ведь это её тело и её разум, и окончательное решение о том, как ими распоряжаться, должно оставаться за ней. Более того, недопустимо принуждать женщину, которая не хочет становиться матерью, к вынашиванию и рождению ребёнка, поскольку этот опыт может оказаться губительным как для неё, так и для младенца. Кроме того, легализация абортов вывела их из подполья и передала в руки профессиональных медработников.
Тем не менее меня беспокоит то, как лёгкий доступ к этой процедуре изменил наши взгляды на жизнь. Одним из показателей этого является огромное количество абортов, которые делают с целью контрацепции. Зачастую это происходит не столько из-за неосторожности, сколько из-за недостатка образования, так как большинство женщин, прерывающих нежелательную беременность, либо очень молоды, либо очень бедны, либо и то и другое вместе взятое. Более качественное половое воспитание в школе, дома и в клиниках могло бы предотвратить многие такие беременности. Исследования показывают, что из-за недоступности этого образования для тех, кто в нём больше всего нуждается, значительное количество абортов делается по контрацептивным причинам. Доктор Марлин Хантер, изучив более 600 женщин, обратившихся по поводу прерывания беременности в одну из небольших муниципальных больниц, установила, что 70 % из них делали аборт по этой причине. Психиатр Элоиза Джонс получила аналогичные данные: из 500 обследованных ею женщин 80 % не использовали никаких средств контрацепции, когда забеременели.
Ещё более тревожным выглядит использование абортов в качестве средства выбора пола. Благодаря современным технологиям мы можем определить пол ребёнка на ранних сроках беременности. Согласно данным генетических консультантов нескольких медицинских центров, опубликованным в журнале Американской медицинской ассоциации, некоторые пары начали использовать полученную информацию для выбора пола своих детей. Они даже настаивали на аборте, если плод оказывался «неправильного», по их мнению, пола – обычно женского.