Полуденный зной раскалил металл кабины. Даже внутри ни к чему нельзя было прислониться. Однако барханы становились все ниже, пустыня медленно отступала назад, а впереди между островами песка просвечивал каменистый Эрг.
Неожиданно прямо перед ними возникла необозримая пальмовая роща. Собственно, даже не роща — шпалеры пальм, тянущиеся от горизонта до горизонта.
Боукелика изо всех сил нажал на педаль тормоза. Машина подняла облако пыли и остановилась.
— Вы когда-нибудь видели такое, доктор?
Затаив дыхание смотрели они на это чудо.
— Нет, никогда… это невероятно! — сказал он в изумлении. Открыл дверцу и вышел из машины. До пальм, казалось, было рукой подать. Солнце жгло неподвижную землю. От «мерседеса» несло резкими запахами масла, лака и металла.
— Садитесь, или действительно получите солнечный удар! — раздраженно сказал Боукелика. — Вам нельзя теперь болеть — знаете, чем это может кончиться? Да, это фата-моргана, в такую жару она не редкость, хотя обычно встречается в глубине пустыни. Идите в машину — если с вами что-нибудь случится, инспектор Суриц мне не простит.
— Удается это сфотографировать? — спросил Войтех с интересом.
— Конечно, камеру тоже можно обмануть. Если бы мы были далеко в пустыне, такая штука могла бы нас сбить с пути, ко здесь опасность не угрожает.
Машина двинулась дальше.
— У вас теперь одна задача: продолжайте авиаразведку и ни о чем не беспокойтесь. Пока мы в обороне, но вскоре инициатива должна перейти в наши руки.
— Это не рискованно? — тихо спросил Винтер.
— Конечно, риск есть всегда. На войне каждая атака — это риск, вопрос жизни и смерти. А мы с вами на войне, хотя многие не хотят этого признавать. Пока что они похитили Тиссо и Тарчинску, но если они добьются своего, знаете, сколько людей может пострадать завтра? Для чего они, по-вашему, хотят использовать клад Роммеля?
— Да, но ни вы, ни я — не у них в руках!
— Во время войны в Алжире мы топили каждое судно или лодку, на которых плыли наши враги, даже если на палубе могли быть наши пленные. Этого требовал милосердный Аллах. В Коране говорится: «Не обрести вам блаженства до тех пор, пока не пожертвуете тем, что любите». Мы вынуждены были жертвовать жизнями своих братьев, потому что без жертв не выиграть ни одной войны.
Винтер глубоко вздохнул. Эту суру Корана он уже когда-то слышал, ее можно использовать по любому поводу. В соответствии с ней он должен пожертвовать Генрикой, чтобы ему выпало вечное блаженство. С этим он согласиться не мог. Он переговорит с Сурицем. То, что предлагает капитан, возможно, соответствует местным обычаям, но акция против похитителей не должна превратиться в авантюру.
— Что я должен ответить, если профессор Матысьяк из экспедиции археологов спросит меня о докторе Тарчинской? Каждый день жду его вызова. Генрика должна была возвратиться из Утицы еще на той неделе.
— Не вызовет, он в курсе, — ответил капитан. — Иначе, к сожалению, было нельзя.
— А не возбудит ли его молчание подозрение у похитителей? На его месте каждый…
— Не возбудит. Профессор Матысьяк не молчит. Телевидение уже два дня тому назад передавало информацию об исчезновении сотрудницы археологической разведки ЮНЕСКО в Утице или Тунисе. Радио повторяет это сообщение регулярно, каждый день. Исчезновение не могло остаться незамеченным, это похитители должны были учитывать. Она ведь не в отпуске, как Тиссо.
Пальмовые рощи начали бледнеть и расплываться перед глазами. Фата-моргана исчезла так же быстро и неожиданно, как появилась. Вместо нее возникло пестрое скопление палаток. База. Дом! Но обычного чувства облегчения Войтех не испытывал. У него не было здесь больше надежного убежища. И весь мир стал чужим и безразличным. Даже работа перестала его интересовать. Перед его глазами стояло ее лицо.
— Во второй половине дня снова полетите? — тихо спросил Боукелика.
Он устало кивнул:
— Конечно, только не знаю, сколько времени мне еще удастся водить за нос моих специалистов.
— Обратно, Энрико, обратно! Еще раз пройди эту трассу! — крикнул пилоту вертолета геофизик Дутарте, и тень, бесшумно бегущая по песчаным волнам, начала возвращаться, сделав большой крюк.
Вечер был на исходе, и солнце висело низко над барханами. С начала недели они летали в полном составе. Франко Бор- зари — картограф и геодезист, геофизик Дутарте и главный геолог Винтер. Почему тот сам занимается этой поденщиной, никто не знал.
Пилот Отталини скучающе смотрел на Дутарте, склонившегося над аэромагнитометром.