Он видел ее глаза. В них не было ни ужаса, ни даже испуга. Едва заметно она улыбалась ему. Он хорошо знал это выражение ее лица, но никогда раньше не понимал его. Теперь понял. Это была всезнающая, со всем примирившаяся улыбка мудрости. Умрут ли они теперь или потом — разницы почти никакой…
Он поднялся с земли и снова вернулся к ящику, на котором была разложена карта Тиссо. Мгновение поколебался, а потом нанес в одном точно обозначенном квадрате небольшой черный крестик. Охранник открыл дверь и, не говоря ни слова, кивнул кому-то. Вошел Герман, взял с ящика карту.
— Похоже на правду, — сказал он вполголоса, — да, в самом деле похоже, я вам верю — обманывать нет смысла… — И пошел к дверям. — А что дальше? — спросил он, обернувшись.
— Дальше? Разведка непосредственно на месте, надо найти ствол шахты, вскрыть его…
— Гмм… — Он заложил руки за спину и опять зашагал вдоль стены комнаты.
Все выглядело как-то неестественно. Винтер вдруг осознал, что не воспринимает этих двоих как людей. Они казались какими-то безликими, механическими — словно он видел их по телевизору или говорил с ними через стеклянную стену. Может быть, оттого, что лица их были закрыты и он ни одного из них не мог представить конкретно. Мимо ходили какие-то манекены. Невозможно было даже разозлиться на них, для этого надо было видеть физиономию врага. Да и для них не существовало ни его, ни Генрики. На их месте могли быть другие жертвы. Люди ничего не стоили рядом с миллионами Роммеля.
— Нет-нет, — сказал наконец Герман, остановившись в задумчивости перед Винтером. — Пока ничего не предпринимайте, доктор. Совсем ничего! На будущей неделе вам предстоят небольшие каникулы, я правильно информирован?
Винтер кивнул.
— Отлично. Стало быть, вы возьмете недельный отпуск и будете ждать нашего вызова. А теперь забудьте, что нашли эту шахту. Это все.
— Какие гарантии вы мне дадите, что действительно отпустите пани Тарчинску?
— Гарантии? Никаких гарантий! Мы ведь еще ничего не нашли. Все будет зависеть от результатов. Если они окажутся отрицательными… — Он пожал плечами.
— Я не позволю злоупотреблять этим, я готов сделать для вас эту работу, но она должна быть освобождена.
— Эту работу, — сказал Герман, — вы сделаете, хотите вы этого или не хотите. От ее результата зависит судьба… — Он кивнул в сторону Тарчинской. — Она это понимает. И вы тоже должны это наконец понять. Можете идти.
Охранник у дверей пошевелился.
— Только спокойно, — сказал он насмешливо и набросил на Винтера непроницаемое покрывало.
— Генрика…
— Бросьте! У нас нет времени.
Двери открылись. Его подхватили другие руки и повели той же дорогой, по которой он пришел. К берегу. Знакомый голос сказал:
— Осторожно, входим в лодку… Сделайте большой шаг.
Мотор заработал, нос лодки резко вздернулся.
— Высадим вас недалеко от отеля, немного прогуляетесь пешком.
Ему было все равно, где его высадят. Он видел Генрику. Она жива. Еще жива.
Глава XIV
— Доктор, доктор…
Солнце безжалостно обжигало плечи, лицо горело. Ему казалось, что от суток ничего не осталось — только полдень и вечер. Время летело невероятно быстро. Он нажал на тормоз. Минералог Дино Росси чуть не попал под колеса.
В известняках «единички» я нашел следы цинка, не хотите ли взглянуть?
Он выключил зажигание, вытер запыленное лицо. Пыль и песчинки, пота не было, он высыхал мгновенно. Но ему все время казалось, что со лба льются соленые ручьи.
— Конечно, — сказал он со вздохом, — вы же знаете, что я хочу посмотреть, но это не значит, что ради этого я должен был вас переехать. Хотите, чтоб я заработал инфаркт? На какой глубине?
— Тысяча шестьсот пятьдесят метров.
— Да? Вполне вероятно. На такой глубине может быть даже олово. Мы ведь здесь на старой платформе. В Северном Тунисе в известняках встречается и медь.
Он потянулся и вышел из машины. База Бир-Резене плавилась под солнечным огнем.
— Где ваши образцы?
— В лаборатории… Но извините, прошу прощения, доктор, идите сначала на обед. Мне просто не терпелось сообщить вам, я не мог выдержать…
— Разумеется, я бы тоже не выдержал. Но я думаю, что разумнее сперва принять душ, потом зайти к Филогену, а потом посмотреть на ваш цинк. «Двойка» сегодня ночью наткнулась на газ, я как раз возвращаюсь оттуда. Глубина две тысячи пятьсот метров. Вода, нефть и газ — самые большие мерзавцы на свете. По закону подлости появляются как раз там, где их не ждешь.
— Но на краю платформы самые лучшие условия для возникновения и скопления газа, шеф.