Пул показал Берналю «люгер».
— Я вооружен, чтоб вы знали.
И сунул пистолет обратно в кобуру.
— А вы?
— При мне ничего нет.
Лицо мужчины оставалось бесстрастным. Он не казался испуганным, хотя в поведении чувствовалась напряженность.
— Не возражаете, если я проверю?
Берналь молча расставил ноги и развел руки в стороны. Пул похлопал его по бокам, ногам и спине. Все было чисто.
— Отлично. Откройте портфель.
Опустившись на колени, Берналь открыл оба замка, медленно поднял крышку и показал пачки двадцатидолларовых купюр.
— Возьмите одну снизу и покажите мне.
Запустив руку на дно портфеля, Берналь извлек пачку денег и перетасовал, показывая, что там одни двадцатки. Поднявшийся ветер зашелестел листьями. Звук был похож на тихое потрескивание мокрых дров. Теперь будет сложнее услышать приближающихся людей.
— Вы понимаете, что если там не хватает…
— Здесь все точно.
— Прекрасно. Вы должны сделать еще кое-что. Примите требования профсоюза и прекратите забастовку.
Берналь ничего не ответил, но на этот раз лицо его выразило тревогу.
— Ясно?
— Вы не понимаете, — начал Берналь, но потом запнулся и замолчал. — Это не в моих силах.
— Я вам не верю.
— Можете не верить, но я действительно не в состоянии это сделать.
Ветер не прекращался, принося запах фосфора, забивающий рождественский аромат сосен. Рябь на пруду превратилась в небольшие волны.
— Даю вам два дня. Мне наплевать, как вы это сделаете, и что вам мешает. Два дня. Сорок восемь часов. Иначе фотографии попадут в газеты.
Берналь прикрыл глаза. Увидев, как напряглось его тело, Пул понял, что его собственная жизнь висит на волоске. Он почувствовал внезапный холодок. Мысль, что за шумом ветра он мог не услышать подозрительные звуки, повергла в панику.
— Закройте портфель, — истерически приказал Пул.
Берналь открыл глаза, и они встретились взглядами.
Пул вдруг испугался, что чулок недостаточно искажает его черты.
— Закройте чертов портфель, — заорал он, вконец потеряв самообладание.
Берналь вновь опустился на одно колено и закрыл портфель, щелкнув замками. Потом поднялся на ноги.
— Повернитесь и отойдите к стене.
Берналь повернулся спиной к Пулу и подошел к стене беседки, выходящей на волнующийся пруд.
— Женщина из той квартиры не имеет к этому никакого отношения, поняли?
Берналь пожал плечами.
— Если она пострадает, вам тоже не поздоровится.
Берналь снова пожал плечами. Пул сгреб портфель и, схватив Алису за руку, рывком заставил ее подняться.
— Сколько на ваших?
Берналь посмотрел на часы.
— Пять минут двенадцатого.
— Подождите, пока будет одиннадцать десять.
Берналь кивнул.
Они поспешили по дорожке, загребая ногами опавшие листья и хвою. Пул стащил наволочку с головы Алисы, стянул чулок с лица и спрятал в карман пальто. Сумку он оставил в беседке, но полицейским это ничего не даст.
На прощание Пул дал Алисе сотню долларов и велел идти домой и пару дней не высовываться. Потом отправился к себе, вздрагивая при виде каждого прохожего. Сделанного не вернешь, а он сейчас кинул одного из самых могущественных людей в Городе. Интересно, распространяется ли безжалостность Берналя в бизнесе на другие сферы его жизни?
Вдруг Пул увидел, что над районом городских театров, залитым желто-синим неоновым светом, поднимается столб сизого дыма. Но мысли были заняты совсем другим, и он не придал этому особого значения.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Рыжий Генри сидел в своем любимом кожаном кресле, положив ноги на такую же тахту, и читал «Газету». Временами, когда попадалось что-нибудь особенно возмутительное, мэр с отвращением фыркал или начинал часто дышать, чтобы успокоить нервы. Нельзя сказать, чтобы «Газета» искажала факты, — это было вполне респектабельное издание. Его не раздражало даже неистребимое желание репортеров рыскать вокруг мэрии, вынюхивая коррупцию. Газеты кормятся за счет скандалов, это казалось ему таким же естественным, как и любой другой способ получать прибыль. Нет, больше всего его бесила неспособность этих писак понять, что их собственное благополучие напрямую зависит от процветания Города. А Город только выигрывает, когда Генри получает свободу действий и может расставить все по своим местам.
— Ну и сволочь этот Фрингс, — чуть слышно пробормотал он.
— Ты о ком?
На тахте лежала его любовница Сиюбхан с книжкой в руках — кажется, это был Ницше или еще какая-то чушь. На женщине было зеленое неглиже, доставшееся ей от предыдущей пассии Генри. Тонкий шелк соблазнительно обтягивал формы, и на его фоне длинные рыжие волосы выглядели особенно эффектно.