Робин покачала головой. Дотти, пристально следившая за выражением лица подруги, пока та припоминала полузабытые подробности, мягко обняла ее за плечи.
— Люк не делал этого, — сказала она. — Он никогда не поступил бы так с Джинни. И тем более с Клэр. Да, он бывает грубоватым и раздражительным, но никогда — жестоким. Поверь мне, Робин, я знаю Люка всю жизнь. Он не способен на такое.
Помолчав, она заговорила снова:
— Я знаю, плохо говорить о мертвых не принято. Но я уверена, что Джинни придумала все это нарочно, чтобы рассорить Клэр с Люком. Я знала обеих сестер. Джинни просто не могла вынести, что Клэр удалось хоть в чем–то превзойти ее. Она сама была влюблена в Люка и пришла в ярость, когда он сделал предложение ее сестре. Вот и решила отомстить сразу обоим. Кто мог знать, что Клэр примет ее выдумки слишком близко к сердцу!
Робин молча смотрела на подругу. Все произошло слишком давно, чтобы теперь выяснять, что было правдой, а что нет.
— Ты не веришь ни одному моему слову! — с укором воскликнула Дотти, и на глазах ее выступили слезы.
— Если это так важно для тебя, — медленно произнесла Робин, заглядывая ей в лицо, — я верю тебе.
— Конечно, это очень важно для меня, — всхлипнула Дотти. — Люк, он особенный. Он добрый, великодушный, заботливый… Он лучше всех!
— Хорошо, хорошо, — попыталась успокоить ее Робин. — Если ты считаешь, что он лучше всех, значит, так оно и есть.
Дотти слабо улыбнулась и попыталась утереть слезы, которые все еще продолжали стекать по ее щекам.
— Если бы я хуже знала тебя, Робин, то решила бы, что ты надо мной издеваешься.
— Конечно нет, — отозвалась Робин. — То, как ты относишься к Люку, только и может быть единственно верным для тебя. — Даже если весь мир восстанет против этого, добавила она мысленно.
Дотти вздохнула.
— Мир жесток, я крепко усвоила это за свою жизнь, а мир людей искусства жесток и переменчив вдвойне. Сегодня ты на гребне волны, а завтра тебя ввергнут в пучину те, кто еще недавно восхищался тобой. Мне приходится все время быть начеку в том, что касается взаимоотношений с другими людьми. Возможно, благодаря этому мне и удалось добиться успеха на сцене. Понимаешь, я прилагаю все усилия, чтобы моя личная жизнь не стала всеобщим достоянием, а значит, не могла помешать карьере. Возможно, это звучит цинично, но, после того что случилось с Люком, я не хочу рисковать. К сожалению, придерживаясь таких взглядов, я не могу себе позволить иметь много друзей. Отчасти именно поэтому я так ценю нашу дружбу!
— О, Дотти, дорогая! — воскликнула Робин, поддавшись эмоциональному порыву, и крепко обняла подругу.
— Ты всегда была для меня в этом смысле примером, — продолжала Дотти. — Ты сумела добиться успеха, не выставляя личную жизнь напоказ. И я очень рада, что мы с тобой стали друзьями задолго до того, как добились успеха — каждая в своей области.
— И всегда останемся друзьями, — нежно сказала Робин. — Разве может что–нибудь разрушить нашу дружбу?
Она умолкла, не в силах отделаться от мысли, что Дотти скрывает от нее свои отношения с Теренсом. Да если на то пошло, и свои отношения с Люком тоже!
Дотти не заметила странного молчания подруги. Растроганная, она схватила ее за руку и крепко сжала ее.
— Робин, милая, я так люблю тебя! — воскликнула она. — И чувствую себя такой виноватой из–за Теренса!
— О чем ты говоришь, Дотти? — пробормотала Робин, чувствуя себя не готовой слушать исповедь Дотти о ее любви к своему мужу.
Пусть Теренс погиб, но они–то обе живы, и, быть может, лучше не ворошить прошлое? Но если Дотти хватило мужества отпустить Теренса к подруге и столько времени хранить эту тайну, то и она, Робин, должна суметь выдержать признание Дотти о ее отношениях с Теренсом.
— Если бы я только не вздумала вас познакомить! — горестно вздохнула Дотти. — Подумать только, ведь ты могла бы встретить другого мужчину, полюбить его и даже выйти за него замуж! И не было бы этого кошмара год назад! И твоя мать — прости, что напоминаю тебе об этом! — твоя мать, возможно, до сих пор была бы жива! О, если бы я не познакомила вас!
— Если бы ты не познакомила нас, — сказала Робин, внутренне ликуя от того, что тайна Дотти оказалась столь невинной, — я не испытала бы самого большого счастья в своей жизни. Я прожила с Теренсом одиннадцать великолепных месяцев, которые не променяла бы ни на что другое! И я очень благодарна тебе, глупышка! Ведь если бы не ты, этих одиннадцати месяцев тоже не было бы. И уж подавно ты не виновата в гибели Теренса и смерти мамы. Ты же знаешь, никто не застрахован от случайностей и любой из нас мог бы попасть в авиакатастрофу, как Теренс! А мама… у нее было слабое сердце. Любое потрясение могло убить ее. Так что не переживай так сильно: ты ни в чем не виновата передо мной. Наша жизнь состоит из множества «если», и никто не может предугадать всех последствий своих поступков.