Телефонный звонок, особенно пронзительный в тишине кухни, заставил Робин вздрогнуть. Мужчина тоже остановился и повернул голову к висящему на стене аппарату. Некоторое время оба молчали, глядя на разрывающийся от звона телефон.
— Звонят, — не выдержала наконец Робин.
— Я слышу, — спокойно ответил хозяин дома, по–прежнему не двигаясь с места.
— Вы что же, не собираетесь брать трубку? — спросила она.
— Не сейчас, — ответил он. — Возможно, позже.
— Но это может быть важно, — настаивала Робин. Она всей душой желала, чтобы странный незнакомец хоть в чем–то повел себя как нормальный человек.
— Если это действительно важно, я узнаю об этом, — отрезал он.
Звякнув в последний раз, телефон замолчал. Мужчина, удовлетворенно кивнув каким–то своим мыслям, подошел к аппарату, который, словно того и ждал, принялся звонить снова.
— Вот опять! — заметила Робин.
— Ну разумеется, — проговорил он, протягивая руку к трубке. — Десять звонков, затем повесить трубку и перезвонить снова. Наш семейный пароль.
— Ваш семейный… О–о–о!
Робин почувствовала себя глупо. Ничего удивительного не было в том, что этот человек, так тщательно оберегающий свой покой, нашел способ защитить себя и от лишних телефонных разговоров. К тому же она никак не могла вспомнить, действительно ли телефон звонил десять раз.
— А если звонков будет не десять? — стала допытываться она.
Мужчина досадливо вздохнул и прикрыл ладонью мембрану.
— Тогда я не отвечу, — лаконично пояснил он. — У вас есть еще какие–нибудь вопросы или я уже могу говорить?
Убедившись, что других вопросов не последует, он наконец поднес трубку к уху.
Что за странный тип, думала Робин, терпеливо дожидаясь, когда он закончит говорить и сможет проводить ее. Живет здесь, в этой глуши, в наполовину заброшенном доме и, похоже, совсем один, если не считать собаки размером со слона. Разговаривает по телефону только с членами своей семьи. Терпеть не может незваных гостей и в то же время тратит массу сил и времени на то, чтобы похоронить какую–то приблудную собаку. Земля здесь сплошной камень, и ему, должно быть, стоило немалого труда выдолбить такую здоровенную могилу.
От нечего делать Робин принялась снова разглядывать кухню, пока нечто сказанное ее хозяином в телефонную трубку, не привлекло ее внимание.
— Не надо так длинно извиняться, Дотти, — говорил он. — Скажи лучше, когда ты собираешься быть здесь? Послезавтра? — Мужчина недовольно нахмурился. — И как прикажешь мне до тех пор развлекать твоего гостя, когда он наконец изволит появиться?
Робин глядела на него широко распахнутыми, полными недоверия глазами. «Дотти» сказал он. Того, кто ему звонит, зовут Дотти. Вполне обычное имя для Англии, но здесь, во французской провинции, возможно ли такое совпадение?
— Очень мило, — проворчал мужчина, одарив Робин свирепым взглядом. Разговор так заинтересовал ее, что она уже открыто прислушивалась к нему, забыв о приличиях. — Послушай, Дотти, мы так не договаривались. Было решено, что я приглашаю вас с приятелем на уик–энд, а ты за это в Рождество берешь на себя родителей. Но я совсем не предполагал, что ты повесишь мне на шею этого Робина на несколько дней, а сама застрянешь в Ирландии. В конце концов, этот парень… Что ты сказала?
Робин прекрасно поняла, что именно сказала ему Дотти, когда его лицо на глазах помрачнело и налилось краской. Все имена были названы. Ни о каком совпадении не могло быть и речи.
Стоящий перед ней человек — каким бы невероятным это ни казалось — был Люк Харрингтон. Брат Дотти. И он до сих пор был уверен, что Дотти собирается привезти в гости своего приятеля. Мужчину. Ну, по крайней мере, с этим недоразумением сейчас будет покончено.
Она поймала на себе яростный взгляд Люка и шагнула вперед, раскрыв рот, чтобы объясниться. Но он движением руки остановил ее и отвернулся к стене, продолжая слушать, что говорит ему Дотти.
Невероятно! И это тот самый Люк, обожаемый старший брат ее подруги, ходячее совершенство и образец всех добродетелей!
Дело оборачивалось гораздо хуже, чем Робин могла ожидать. Но, полная разочарования, она, тем не менее, теперь смотрела на своего хозяина с новым интересом.
Похоже, Люк во всем являлся полной противоположностью сестры. Насколько Дотти была веселой, доброй и заботливой, настолько ее брат выглядел жестким и грубым. Даже внешне они были не похожи. Сколько Робин ни приглядывалась, не могла найти в нем ничего общего с Дотти, хотя что–то в его лице казалось ей смутно знакомым, словно они уже где–то мельком встречались.
— Нет, Дотти, — тон Люка был сух и резок, — я не стану пугать твою подругу моими дикарскими замашками. Да, я передам ей, как ты сожалеешь, что не можешь пока присоединиться к нам. Да, я буду очень гостеприимным по отношению к ней. — В его голосе сквозило нетерпение. — Что ты сказала? Быть добрым? — Он повторил последние два слова медленно, словно пробуя их на вкус, при этом его темные глаза испытующе глядели на Робин, которая не знала, куда деваться от смущения. — Конечно, я буду добр к ней, Дотти. Во всяком случае, постараюсь.