— Это мы понимаем. — Овейн уважительно кивнул принцу. — Но вынуждены требовать возвращения долга. Нам нужны средства для укрепления войска на Святой земле.
— А как же отзывчивость, добросердечие? — тотчас воскликнул Генрих. — Разве тамплиеры отказались от этой христианской добродетели?
— Мой король, почему бы вам в таком случае не испросить отзывчивости у госпитальеров? — мрачно поинтересовался Юмбер.
Лицо Генриха стало красным.
— А вот это уже дерзость! — Он швырнул свиток на стол. — Вы получите ваши чертовы деньги — я увеличил налоги здесь и на моих землях в Гасконии, — но предупреждаю: если станете меня вновь оскорблять, не увидите ни пенни.
— Мы не можем ждать, пока соберут налоги, мой король. Деньги нам нужны сейчас.
— Боже правый! Вы заставляете меня снять платье и продать? В моих землях деньги на деревьях не растут, и я еще не научился превращать свинец в золото!
Овейн посмотрел на Юмбера. Тот кивнул:
— Есть путь разрешить ситуацию, мой король.
— Какой, черт возьми?
— Передать нам под залог королевские регалии и драгоценности, мой король. Они останутся у нас, пока не будет выплачен долг.
— Что?! — гневно воскликнул Генрих.
Эдуард резко выпрямился. Канцлер в недоумении смотрел на Овейна. Уиллу с трудом удавалось оставаться безучастным.
— Это единственный путь, мой король, — добавил Юмбер.
Генрих поспешно поднялся, перевернув кресло. Алый шелк соскользнул с сиденья на траву.
Он так стукнул кулаком по столу, что подпрыгнули несколько кубков с вином.
— Вы хотите заполучить символы моей династии? Нет, королевские регалии не для грубых солдафонов, вознесшихся до самого Бога!
Он схватил со стола свиток, разорвал пополам и бросил на траву.
— Я бы хотел напомнить вам, — невозмутимо продолжил Юмбер вставая, — что дружеское расположение Темпла всегда полезно и, даже осмелюсь сказать, необходимо для любого правителя этой страны. Очень жаль, мой король, если вы потеряете расположение ордена.
— Вы за это поплатитесь головой! — выкрикнул Генрих сдавленным голосом.
Королевские стражники, стоявшие по краям лужайки, беспокойно задвигались. Два рыцаря поднялись, положив руки на рукояти мечей.
Эдуард накрыл руку Генриха своей:
— Пойдемте, отец. Я полагаю, встреча закончена.
Генрих бросил на Юмбера яростный взгляд, вырвал руку и зашагал через двор. Эдуард двинулся следом, успев коротко кивнуть Юмберу и Овейну. За ним потянулась свита. Канцлер остался. Он холодно посмотрел на Юмбера:
— О решении короля вы будете официально извещены в течение месяца, магистр.
Юмбер бросил взгляд на разлетевшиеся по лужайке куски разорванного пергамента.
— У меня есть копия этих расчетов. Желаете, чтобы мы отослали ее во дворец?
Канцлер отрицательно покачал головой:
— Я возьму ее сейчас.
Юмбер оглядел стол. Затем кивнул Гарину:
— Де Лион, сопроводи лорд-канцлера в мои покои. Оруженосец передаст нужный свиток.
Гарин поклонился и направился с канцлером через лужайку. Уилл услышал за спиной голос Овейна:
— Встреча прошла хуже, чем мы ожидали. Надеюсь, король не наделает глупостей.
— Лающая собака редко кусает, брат Овейн, — ответил Юмбер. — Генрих уже пробовал бряцать оружием, но быстро пошел на попятный, когда мы пригрозили ему свержением.
6
Долина Шарона, Иерусалимское королевство
9 октября 1260 года
— Остался последний перегон, эмир?
Бейбарс с трудом расслышал слова султана. Воздух вокруг подрагивал от барабанного боя. Когда мамлюки войдут в Каир, барабаны в честь победы будут бить целых семь дней. А захваченные у монголов замолкнут навеки. Их продырявят и повесят на шестах.
— Возвращаемся с триумфом, — продолжил Кутуз, возвышая голос, чтобы перекричать грохот. — Я предвидел такой конец.
— Город будет славить тебя, мой повелитель, — ответил Бейбарс спокойным ровным тоном, ничуть не выдававшим тревожных мыслей.
Кутуз улыбнулся:
— Теперь, когда мы крепко держим Сирию, монголы не один раз подумают, прежде чем отважатся меня рассердить.
— Да, мой повелитель.
Бейбарс оглянулся.
Сзади армия мамлюков растянулась по дороге почти до горизонта. Он окинул взглядом нагруженные добычей повозки, забитые рабами клети. Повсюду развевались флаги. На мгновение за воинами дворцовой стражи мелькнуло лицо Омара и исчезло.
Бейбарс посмотрел вперед. Спускались сумерки. Солнце напоминало покрасневший глаз, который медленно закрывался, встречаясь с горизонтом. В отдалении зеленела долина Шарона. Проглядывала и текущая на запад, к морю, река. Дорога пересекала ее в самой узкой части и змеилась на юг. Армия быстро приближалась к Газе, где после короткого отдыха начнется трудный переход через Синайскую пустыню в Египет.