— Чего ты там шепчешь? — спросил Гуго.
Робер повернулся.
— Я говорил Уиллу, что ты однажды станешь великим магистром.
— Да, так оно и будет, — согласился Гуго. — На худой конец магистром Французского королевства.
Робер оттеснил Гуго к двери.
— Пошли, брат. Бог дал тебе душу, давай проверим, дал ли он тебе немного сердца, чтобы с ней совладать. — Выходя из опочивальни, он подмигнул Уиллу.
Колокол замолк. Значит, служба началась. Уилл продолжал сидеть на подоконнике. Последние четыре года он каждый день поднимался до рассвета на заутреню. Сначала с отцом, потом в Нью-Темпле. Но сегодня в первый раз не преклонит колени перед алтарем, а будет наблюдать, как светлеет небо, и слушать пение птиц.
Казармы сержантов стояли недалеко от конюшни, за ней можно было видеть поля, окаймленные дубами и серебристыми березами. По одному были разбросаны плетеные куполообразные ульи для пчел — пасека, снабжающая прицепторий медом. На ручье стояла водяная мельница. За ней — рыбные пруды, разные строения, амбары. Робер показал, где находятся жилища слуг, оружейная, гардеробная, пекарня и зернохранилище. В прицептории имелась даже своя гончарная мастерская с печью. Если бы Уилл высунулся из окна, то увидел бы высокие башни замка. Да, с величественным парижским прицепторием Нью-Темпл не шел ни в какое сравнение.
Спина и ноги сильно затекли. Уилл соскользнул с подоконника. Взял свой мешок, положенный в ногах кровати. Достал фальчион, тунику, рейтузы, в которых сражался в Онфлере. Налил в таз воды, начал отстирывать кровь. Вода скоро сделалась красновато-коричневой. Он тер, выплескивая воду на пол. По опочивальне распространился тухлый запах крови. Уилла начало подташнивать. Он вспомнил, как расширились глаза разбойника, когда в него вонзился клинок. Оказывается, убить человека ничего не стоит. Плоть слаба и податлива. Уилл радовался, что по крайней мере не видел лица. Тела наемников без масок сложили на пристани в Онфлере, но все равно он не смог бы определить, который его. Поэтому держался подальше. Для него человек в маске являлся воплощением зла.
Уилл разложил одежду на подоконнике. Вряд ли кто-то заметил его отсутствие в часовне. Единственным знакомым здесь был Гарин, но после прибытия они не встречались. Уилл принялся чистить фальчион. Меч больше не был детской игрушкой, подарком любящего отца. Он стал инструментом смерти. Засохшая кровь врага легко отслаивалась от клинка. Уилл пытался представить отца, сидящего рядом и объясняющего необходимость и правильность совершенного поступка. Отец напоминал еще о долге, который нужно выполнять. Но на самом деле Уиллу слышалось совсем другое. Как отец скучным монотонным голосом говорит, что тогда произошел несчастный случай и он не винит в этом сына.
Погребальная месса закончилась. Под колокольный звон рыцари и сержанты потянулись за капелланом из часовни. Уилл шел за гробом Овейна. Его несли на плечах четыре рыцаря из Нью-Темпла. Следом несли остальные гробы. Процессию составляли все обитатели прицептория — два других рыцаря ордена, уцелевшие матросы «Опиникуса», Гарин и местные рыцари и сержанты, в том числе Робер и Гуго. Уилл поискал глазами Элвин, но не увидел. Сэра Овейна хоронили люди, которые никогда не видели его живым. Это Уилла почему-то раздражало. Он единственный знал, каким замечательным человеком был его наставник.
Впереди процессии шествовали капеллан и инспектор Французского королевства, командор западных территорий, второй человек в ордене после великого магистра. Борода у него была согласно чину — царственная, в форме трезубца. В дальнем конце кладбища в ряд вырыли девять могил. Все стали кругом. Гробы начали опускать в землю одновременно. Но медленно, дюйм за дюймом.
Брат-капеллан начал молитву:
— Requem aeternam dona eis, domine, et lux perpetua luceat eis.[16] Закончив молитву, он взял горсть земли и бросил на гроб Овейна. Затем пошел вдоль могил и у каждой сделал то же самое.
— Из праха ты пришел и в прах обратился.
Вперед вышел инспектор. Вскинул меч, сжав рукоять обеими руками.
— Им воздастся на небесах. Братья ушли к Господу, так пусть же найдут они мир в руках Его.
Инспектор вложил меч в ножны и отошел, встав рядом с братом-капелланом. Могильщики взяли лопаты. По крышкам застучали комья земли. Все закончилось.
Собравшиеся гуськом потянулись к выходу, но Уилл остался у могил. Гарин прошел мимо. Во время церемонии он не сказал ему ни слова, даже не взглянул в его сторону. Уилл был слишком измотан, чтобы думать об этом. Он опустился на колени, замочив во влажной траве рейтузы. В Онфлере он хотел сказать Гарину насчет письма, прочитанного в рыцарских покоях, но теперь это ничего не значило. После того что случилось, его сомнения насчет Жака казались смехотворными. Уилл увидел, как инспектор направляется к рыцарям из Нью-Темпла.