— Глава секты передал послание для Вас.— Еще раз поклонившись, ученица Сой двумя руками протянула конверт с официальной печатью.
Меня вызывает отец. Странно. Взяв конверт, жестом велела посланнице уйти. Больше видеть ее я не хотела. За спиной раздался отчетливый скрип зубов и торопливые шаги, а потом порыв ветра ударил в спину. Надо будет обратить внимание наставников на эту ученицу. Использовать меч для полетов, не покинув чужой двор - это высшее неуважение, и другими практиками подобная шалость может быть расценена как угроза или акт агрессии. Открыв письмо, я усмехнулась. Если опустить всю протокольную часть, то получалось, что меня ждали в зале небесной песни, и судя по времени, я уже безнадежно опаздывала. Будды и все демоны, как же это мелочно! Будь на моем месте кто-то другой, он бы бросился туда, где его уже ждали, сразу же по получении приглашения, но не я. Раз уж я все равно уже опоздала, то стоит сделать мое появление максимально эффектным. Я чувствовала, как во мне поднимается чувство ожидания чего-то, что могло изменить все. На губах сама собой появилась улыбка.
— Чуань-Чуань!— преданная горничная взглянула на меня, заражаясь моей улыбкой, — Приготовь платье из черного муарового шелка. И заколки-пионы из коралла, с подвесками-бабочками. И быстро! Дедушка не любит ждать.
Когда я прибыла в Зал небесной песни, все приглашенные уже были там. Девять глав, наставники мастера, закрытые ученики. Все они ждали меня. В тишине зала мои шаги сливались с шорохом ханьфу и легким перезвоном драгоценных заколок в прическе, усиливаясь поющим мрамором, которым был отделан зал — это делало мое появление весьма эффектным. Под взглядом собравшихся я неспешно шествовала вперед. Главное место занимал отец, нынешний глава секты, а также мастер центрального пика, слева и справа от него расположились главы пиков, неодобрительно смотря на меня. Еще в стороне расположились старейшины во главе с дедом. У меня не раз и не два складывалось ощущение, что совет старейшин всегда стоит на противоположной стороне от главы секты и мастеров пиков. По крайней мере, похожая ситуация имелась и в других сектах, хоть подобное и не афишировали. В конце концов, в каждой семье есть свои сложные для чтения сутры.
—Бай Лилу!— ну надо же, как грозно! Я поклонилась, приветствуя отца и глав пиков, а потом, развернувшись к старейшинам, отвесила еще один, более глубокий поклон.
— Ты опоздала! — а вот это отец зря, не то время и место выяснять отношения с дочерью. Впрочем, это понимала не только я. Юлань, ну надо же, тоже сообразила, что это не к месту и не ко времени.
— Папочка, уверена, у сестрицы были особые причины так задержаться.
Юлань во всей своей красе, вроде и говорит за меня, но создается впечатление, что всех присутствующих я ни во что не ставлю, раз позволяю такому благородному собранию ждать, пока я закончу со своими делами. И ведь не сказать, что она неправа, но, всегда есть это самое “но”. Меня буквально обожгли ускоряющие взгляды ближних учеников, наставников и почти ненавидящие взгляды семьи. Что ж, в такие игры можно играть вместе.
Я пошатнулась, оперлась на поддерживающую меня Чуань-Чуань и, поднеся к губам белоснежный платок, закашлялась, а потом с силой прикусила щеку изнутри, украсив белоснежную ткань каплями крови. Кто-то отвел глаза. Обвинять в опоздании слабую, болезненную девушку не очень хорошо. Фокус низкий, не спорю, но и прибегала я к нему крайне редко. Теперь уже на сестре скрестились недовольные взгляды. Небесная красота - небесной красотой, талант - талантом, но в секте еще были не совсем потерявшие от моей сестрицы голову люди. Иногда, глядя, как после общения с ней меняются еще недавно здравомыслящие и адекватные люди, подозреваю, что Юлань их чем-то одурманивает. Хотя… Если бы у нее были хоть какие-то подобные способности, возможно, ее гарем был бы в разы больше.
—Лу-эр не опоздала, — дед, разодетый в парчовое ханьфу, плавно поднялся с резного стула из красного лакированного дерева, как и все в небесном зале, украшенного узорами благоприятных облаков.— Это вы все пришли слишком рано.
По залу пронесся странный ропот наполовину со смешками. О том, что патриарх секты отдает предпочтение болезненной и слабой внучке, не достигшей никаких успехов в овладении мечом, знали все в секте. Сложно не знать, когда ты раз за разом становишься свидетелем такого безусловного потакания. Отец то краснел, то бледнел, но держал в узде свой буйный характер. Мать, стоящая за его спиной, женщине не пристало сидеть, демонстративно отвернулась к сестре, погладив ту по руке, утешая, а в чудных глазах Юлань застыли слезы. Опять. Боги и Будды, даже я не плачу столько, сколько моя драгоценная сестрица.