И следов бы тоже не осталось – по крайней мере, таких, чтобы их могли использовать криминалисты. А на тропинках гравий – тоже никаких зацепок.
– Где вы нашли мотыгу?
– В сарае, где ей и место. Мы ее заметили, потому что подходила под описание Купера. У криминалистов на подтверждение ушло секунд пять примерно. Она – он, она, без разницы, – она попыталась почистить лезвие, пару раз воткнула в землю вон там, под одним из кипарисов. И о траву вытерла. Разумно. Умней, чем вытирать тряпкой, тогда пришлось бы еще и от тряпки избавляться. Но крови все равно осталось достаточно.
– Отпечатки?
Конвей покачала головой:
– Только садовника. И никаких фрагментов эпителия, так что ДНК тоже нет. Мы решили, что она была в перчатках.
– Она, – подчеркнул я.
– По-моему, так, – ответила Конвей. – Женщин вокруг много, а мужчин – не слишком. В прошлом году была теория, что это какой-нибудь извращенец, забрался подсмотреть за девчонками в окно и передернуть, или поиграть с их теннисными ракетками, или еще чего. Крис пришел встретиться с девушкой, поймал его. Правда, с доказательствами беда – что же, у него в одной руке мотыга, а в другой хрен? – но многим все равно понравилось. Лучше уж так, чем думать на какую-нибудь богатенькую красотку. Из такой классной школы.
Снова прищур. Очередная проверка. В солнечном луче ее глаза сверкнули янтарем, как у волка.
– Это был не посторонний. С чего иначе такая секретность, сложности с карточкой на доске? Девушка сама бы тебе позвонила и все рассказала. Если не придумала всю историю целиком, то точно знает что-то о ком-то из школы. И напугана.
– А мы в прошлый раз ее пропустили, – мрачно произнесла Конвей.
Выходит, она сурова не только к другим, эта Конвей.
– Может, и нет, – утешил я. – Эти девчонки ведь совсем еще дети. Если одна из них что-то видела, то могла просто не понять, что происходит, – по крайней мере, тогда. Особенно что-нибудь связанное с сексом или отношениями. Нынешнее поколение отлично информировано, они насмотрелись порносайтов и, скорее всего, знают больше поз, чем мы с вами вместе взятые, но, когда доходит до дела, пользы от этого немного. Девочка могла что-нибудь увидеть, понять, что это важно, но не знать почему. Теперь она на год старше и в жизни разбирается чуть лучше, что-то ей напомнило о тех событиях, и пазл внезапно сложился.
Конвей задумалась.
– Возможно… – протянула она. Но суровость в голосе осталась. Себе она спуску точно не даст. – Неважно. Даже если она не понимала, что именно видела, мы должны были понять за нее. Она была прямо тут, – быстрый кивок в сторону школы, – и мы ее допрашивали, а потом дали просто уйти. И я этим, мать его, недовольна.
Похоже, разговор закончился. Когда стало ясно, что добавлять она ничего не будет, я повернулся к тропинке, но Конвей с места не сдвинулась. Ноги на ширине плеч, руки в карманах, взгляд устремлен на деревья. Подбородок вызывающе вздернут, как будто эти деревья – ее личный враг. Не глядя на меня, она проговорила:
– Мне дали вести дело, потому что мы думали, оно окажется пустяковым. В первый день, еще даже тело в морг не увезли, мы нашли пару фунтов экстази в конюшнях, в шкафу с химикатами. Один из садовников обнаружился в системе – сидел за распространение. А в Святом Колме на рождественской вечеринке поймали пару подростков с таблетками. Допрашивали, конечно, но дилера они не сдали. Криса среди них не было, но все равно… мы решили, что повезло: два раскрытых дела по цене одного. Крис тайком пошел прикупить наркоты у садовника, поссорились из-за денег, ну и результат понятен.
Опять вздох у нас над головами. В этот раз я заметил, как что-то шевелится в ветвях. Как будто сами деревья прислушивались, как будто они грустили из-за нас, переживали за нас, но все равно уже тысячи тысяч раз слышали всё это.
– Костелло… Он был ничего, Костелло. Ребята над ним подшучивали, называли депрессивным козлом, но мужик он был хороший. Сказал: “Давай забирай. Будешь резюме себе делать”. Он, наверное, уже тогда знал, что в этом году уволится, и ему большое дело не нужно было, а мне нужно.
Голос у нее стал тихим, таким ведут задушевные разговоры в маленьких комнатах, он словно проваливался в солнечный свет. Я ощутил масштабы окружающей нас тишины и зелени. Широту. И высоту – деревья выше старых зданий школы. И старше.
– Да только у садовника оказалось алиби. В тот вечер к нему заходили приятели сыграть в покер и выпить пивка, двое у него же и заночевали. Мы его взяли за хранение и распространение, но вот убийство… – Конвей покачала головой. – А я должна была бы догадаться, – закончила она. – Должна была понять, что все окажется не так просто.