Бо съезжает на гравийную дорогу. Дорога проходит около полумили, пока мы не доходим до живописного места съезда. Здесь темно, поэтому мы ничего не видим, но создается ощущение безмятежности, и на горизонте видны цветные точки от всех праздничных огней в отдаленных кварталах.
Он пятится на небольшую полянку, выходит, обходит переднюю часть машины и открывает мою дверь.
— Куда мы идем? — Я спрашиваю. Я одолжила пару туфель Холли, в которых мои ноги выглядят потрясающе, но они не подходят для пеших прогулок.
— Недалеко, — говорит он. Он подтягивает меня к задней части внедорожника и приподнимает заднюю часть. У меня отвисает челюсть, когда я вижу разложенные повсюду одеяла и подушки.
Одна рука в переднем кармане джинсов, другая потирает подбородок. — Слишком глупо? Я только увидел это во второй раз так, как ты, должно быть, это видишь. Я просто подумал, что мы могли бы встретиться и поговорить. Я не веду тебя в укромное место, чтобы заняться сексом. Если хочешь, мы могли бы сходить куда-нибудь поесть или в кино.
Смеясь, я прижимаюсь своими губами к его. — Мне это нравится, и если ты не попытаешься ощутить меня в этом платье, то я буду очень разочарована.
Я сажусь, вытянув ноги перед собой, и смотрю в заднюю часть машины на темное ночное небо.
Он ухмыляется и садится рядом со мной.
— Твой отец знает, что ты превратил его машину в секс-фургон?
— Одеяла уже были здесь. — Он делает паузу, как будто его слова медленно усваиваются.
Я рассмеялась. — Я уверена, что это для пикников и тому подобного.
— Да, — ворчит он. — Давай согласимся с этим.
Он тянется за термосом и двумя кружками, протягивает мне одну и наполняет обе горячим шоколадом.
— Зефир? — спрашивает он, держа в руках пакет с мини-конвертами.
— Абсолютно.
Он насыпает немного в каждую из наших чашек, а затем кладет еще немного в рот. Мы сидим плечом к плечу, потягиваем напитки и смотрим на темный горизонт, усеянный огнями.
— Это мило. — Я наклоняюсь к нему и кладу голову ему на плечо.
— Ага. — Он ставит кружку, а затем меняет место и сидит позади меня. Моя спина упирается в его грудь, а голова спрятана под его подбородком.
Я не уверена, что когда-либо была более довольна своей жизнью. Сидеть здесь с Бо кажется достаточным, чего я не могу описать.
Когда мы доедаем горячий шоколад, он включает музыку, и мы говорим о школе, наших друзьях и универе. Мы говорим обо всем, пока не остается единственная тема, которую мы избегали.
— Сегодня вечером я видела Феликса, когда выходила из дома. — Я опускаю взгляд, не в силах смотреть ему в глаза. Я действительно думала, что он уже пришел в себя, но с каждым днем, когда он этого не делает, становится все труднее.
Он одаривает меня легкой извиняющейся улыбкой. — Ненавижу, что я создаю напряженность между тобой и ним. Я знаю, насколько вы близки.
— Я не знаю, что делать, — признаюсь я. — Я думал, что все, что ему нужно, это время, чтобы привыкнуть к тому, что мы вместе. Что, если он никогда не привыкнет? — Эта мысль вызывает у меня тошноту.
— Может, мне с ним поговорить? — предлагает Бо.
— И что сказать?
Его смех тихий и грубый. — Да, хороший момент. Я не знаю. Однако я думал о том, что ты сказала вчера вечером, о Феликсе, Гаррисоне, той игре и обо всем этом.
Я поворачиваюсь к нему лицом.
— Моя игра в футбол — это все для моей семьи. Это три поколения надежд и мечтаний, которые ждут, чтобы я сделал то, что они не могли или не имели возможности сделать. Я знаю, что не несу ответственности за то, чтобы соответствовать этому, но какая-то часть меня хочет этого, понимаешь? Это заводит меня и, возможно, иногда делает меня неряшливым и безрассудным, но я не пытался уничтожить Гаррисона.
— Я знаю. — Я касаюсь его щеки. — Ты хороший парень.
— Спасибо, — говорит он тихо.
— Я не знакома с твоей семьей, но сомневаюсь, что они знают, как их действия влияют на тебя.
Его челюсть работает вперед и назад. Он сказал мне, что его семья не любит разговоров, и я вижу это сейчас по тому, как он, кажется, собирается похоронить это и продолжать позволять этому съедать себя.
— Планируешь ли ты играть в НФЛ?
— Я не знаю, — говорит он.
— Я уверена, что твоя семья этого захочет, так что тебе, вероятно, следует просто спланировать это. О, и, возможно, ты мог бы стать телеведущим, когда выйдешь на пенсию, или даже стать тренером.
Его брови сошлись вместе.
— Я хочу сказать, что если ты продолжишь принимать решения, основываясь на счастье других людей, ты в конечном итоге получишь жизнь, которая тебе не нужна. И это глупо. Я слышала, что у нас есть только одна жизнь.