Своему другу иезуиту Роберту Марри Толкин писал: «Сдается мне, я отлично понимаю, что ты имеешь в виду под состоянием Благодати; и, конечно же, под ссылками на Пресвятую Деву, на образе которой основаны все мои собственные смиренные представления о красоте, исполненной как величия, так и простоты» (L 142). Та, которую называют «Царицей Небесной», — средоточие прекрасной вселенной, созданной ее Сыном. Природные красоты лесов, гор и рек, нравственная красота героизма и цельности, дружбы и честности, а все они прославляются в художественном мире Толкина — это дары Божьи, пришедшие через Нее, и Она — их мерило; Ее красота — это сконцентрированная первооснова их красоты.
Для католиков Дева Мария обладает всей полнотой красоты, утраченной Евой, Точно так же, как Ева — матерь всех живущих в мире прошлого, она — Матерь мира грядущего. Честертон передает этот образ Богоматери в стихотворении «Черная Мадонна»:
Дева Мария присутствует в романе «Властелин Колец» еще и через отражения в женских образах, в частности Галадриэли и Эльберет. Галадриэль входит в число главных эльфийских персонажей — ей доверено одно из трех Колец, нетронутых Сауроном, она хранит землю Лотлориэна. В письме №353 сам Толкин называет ее «незапятнанной» (unstained — это слово католики обычно употребляют только по отношению к Деве Марии), добавляя, что «она не совершила ничего дурного»[44]. Толкин признает, что персонаж, изображенный в романе, многим обязан католическому учению и представлениям о Деве Марии (L 320). Однако в процессе переработки и редактирования рукописи возникает определенное противоречие, возможно, уместнее говорить об эволюции образа. Ведь в ранних набросках Галадриэль числится среди вождей, возглавивших бунт эльфов против Валар, ангелоподобных блюстителей Арды. Если она и не принадлежала к партии Феанора (см. раздел «Века света и тьмы»), то поневоле оказалась на одной стороне с ним, ибо захотела править собственной страной в Средиземье.
Впоследствии Толкин счел нужным снять с нее вину за этот мятеж или, по крайней мере, честолюбивые устремления. В письме №320 (1971) он говорит о том, что Галадриэль «гордо отказалась от прощения» в конце Первой Эпохи, но была прощена в конце Третьей, «поскольку она воспротивилась последнему, неодолимому искушению завладеть Кольцом для себя». (Искушение, конечно, сыграло на ее тяге к власти.) Однако в «Неоконченных преданиях», в разделе «История Галадриэли и Келеборна», Кристофер Толкин приводит «очень поздний набросок, частично не поддающийся прочтению»[45] — «последнюю из работ отца, относящихся к Галадриэли и Келеборну… датируемую последним месяцем его жизни». В этом пересмотренном варианте истории, который автор намеревался включить в Сильмариллион, Галадриэль вообще не участвовала в бунте эльфов, напротив, она противостояла ему и оказалась в числе уплывших из Амана в Средиземье не по своей вине. Она вполне способна возглавить эльфов Средиземья в сопротивлении Саурону, но теперь она получает на это еще и моральное право. В развитии характера Галадриэли, как мне кажется, на воображение Толкина сильно повлиял архетип Девы Марии.
Пусть в опубликованной версии Галадриэль не вполне «безгрешна», во «Властелине Колец» она предстает хоббитам воплощением мудрости, милости, красоты и незамутненного света. Ее прощальный дар гному Гимли глубоко символичен. Он просит о золотом волосе с ее головы, желая заключить драгоценный дар в несокрушимый хрусталь. В Древние Дни Феанор просил ее о том же и трижды получал отказ; а надо помнить, что чудесные волосы Галадриэли, казалось, вобрали в себя свет Двух Древ (подробнее смысл происходящего разъясняется в главе 4). Теперь же Галадриэль вручает Гимли три волоса, по счету былых отказов, сопряженных для эльфов со скорбью и горем. Дар ее исцеляет давний разлад между ее народом и гномами. Подразумевается, что ныне Галадриэль раскаялась во всех проявлениях гордыни, которые сыграли свою роль в вековой трагедии.
44
В русской традиции «непорочная», «пренепорочная», что еще точнее соответствует латинскому Immaculata [ср. «… без пятна и порока» (Eq 5:27)] (Прим. ред.).