Быть может, не сухая необходимость создала все маргаритки одинаковыми; быть может, Бог создал каждую отдельно и ни разу не устал. Бог ненасытен, как ребенок, ибо мы грешили и состарились, и Отец наш моложе нас («Этика эльфов»)[64].
«Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят», говорит нам Христос в Нагорной проповеди, а чист сердцем тот, кто юн. Толкин оставался достаточно юным, чтобы сочинять истории для детей и с наслаждением их пересказывать; достаточно юным, чтобы гонять туристов из своего сада, вырядившись англосаксонским воином; достаточно юным, чтобы разглядеть и полюбить звезды и листья в саду — ведь Господь, не зная устали, всякий раз творит их заново.
Не знаю, насколько подробно Толкин изучал жизнь св. Филиппа Нери, основавшего орден ораторианцев, к которому принадлежал отец Фрэнсис Морган, опекун Джона Рональда; но мироощущение, отраженное в жизни и творчестве Толкина, очень близко исполненному радости святому, которого Господь в 1544 году наделил «огненным сердцем»[65]. Подобно св. Франциску, через триста с лишним лет, св. Филипп был по–детски шаловливым и очень любил музыку[66]. Безусловно, и Толкина, воспитанного отцом Морганом, можно поставить в тот же ясно очерченный ряд. Принадлежал к нему и кардинал Ньюмен, основатель английского Оратория. Образ жизни ораториан — священников, живущих общиной, однако не связанных религиозным уставом, — своего рода «университетский» уклад, как в Оксфорде или Кембридже, но основанный на личной дружбе, казался Ньюмену очень привлекательным. Толкин, женатый мирянин, избрал иной путь, однако жизнь оксфордского профессора, ревностного католика, страстного любителя стихов и музыки, изобиловала отзвуками ораторианства.
Еще одна католическая святая, чье мироощущение ему очень близко, — столь популярная теперь кармелитка Тереза из Лизье, «Тереза Младенца Иисуса», открывшая путь духовного детства. И Толкин, и св. Тереза верили, что святости достигают не только великими подвигами смирения и героизма, но и на «малом пути» повседневной жизни, который начертан у нас под ногами самим Богом. Здесь снова вспоминается духовность Коссада. «Ведет дорога все вперед…»[67], — поется в походной песенке Бильбо, а для Толкина важно идти по дороге с надеждой, полагаясь не столько на собственные силы, сколько на Божью помощь. «В любой миг нашей жизни важно только то, каковы мы и что делаем, а совсем не то, какими мы намерены стать и что собираемся сделать» (L 40).
Именно таков непритязательный героизм Фродо — когда хоббит добровольно вызывается взять Кольцо, хотя и «не знает, куда идти»; когда он бредет через Мертвые болота и в кромешной тьме пробирается по туннелю Шелоб. Порою Сэму в буквальном смысле приходится нести Фродо на себе; так Тереза нуждалась в том, чтобы Господь нес ее на руках — ведь отец или мать поднимаются по лестнице, взяв дочку на руки, если она не в силах вскарабкаться по ступенькам сама. Кармелитское мироощущение «темной ночи» особенно созвучно Фродо в Мордоре, когда тот в слепом отчаянии бредет к Горе Рока, уже не в силах представить или припомнить свет, свежую воду или красоту мира[68].
В строгом смысле слова, Фродо — не святой, как и многие другие, чей путь пролег через землю тени. Порою им не дано ощутить вкус победы, и даже успех для них — жизнь, подобная смерти. Раны их слишком глубоки. Однако в миг безмерной усталости, когда осознанная надежда угасла, нежданно–негаданно восходит солнце. С палубы корабля, плывущего над сферой земли, Фродо видит, что «серая пелена дождя… превратилась в стеклянно–серебристый занавес и поползла в сторону, и взору предстало белое побережье, а за ним — дальняя зеленая страна в лучах быстро восходящего солнца».
Глава 4. Да будет так!
Толкиновское «Средиземье» прочно коренится в английском «Мидлендсе»[69]. Его ландшафт, животные и растения изображены ярко, живо, с любовью. Письма Толкина, как и книги, выдают человека, чуткого к красотам природы. Вот как, например, он описывает одетый инеем садик в Оксфорде после Рождества:
65
В 1544 году Филиппу Нери было видение: огненный шар проник в его тело через рот и расширил сердце. Утверждают, что после смерти святого были обнаружены физические последствия этого события.
66
Его также называют Апостолом Исповеди. Действительно, Толкин всегда старался исповедаться и получить отпущение грехов перед причастием. Подробнее о св. Филиппе см. Paul Türks, Philip Neri: The Fire of Joy (T. 8c T. Clark, 1995).
68
Тереза умерла от туберкулеза; ее последние месяцы обернулись физической и духовной пыткой, причем больная лишилась даже утешения верой: оно ушло либо оказалось погребено так глубоко, что Тереза его уже не сознавала. В недавние времена мать Тереза Калькуттская, как выяснилось после ее смерти, большую часть жизни страдала от отсутствия веры, при том, что даже в такие периоды просто–таки излучала радость и надежду. Распятый Иисус, всеми оставленный, тоже испытал нечто подобное — и даже худшее. Без Него, это страдание, — а его в той или иной мере испытали все святые, — осталось бы только пагубным. Однако в Нем и благодаря Ему страдание оборачивается искуплением. И оно тоже становится таинством, зачастую как человеческим, так и божественным, соединяющим человека и Бога.