Сэм был втянут в легенду «за уши»: в Бэг—Энде Гандальв втаскивает его через окно в комнату и «наказывает» за подслушивание, отсылает в Мордор вместе с Фродо. Подобно Сэму, мы вступаем в историю, завороженно слушая Повесть о Кольце. Подобно Сэму, мы обнаруживаем, что как только мы оказались внутри такой истории, пойти на попятный трудно, ведь жизнь наша изменилась без возврата. Мы знаем, какое зло угрожает нам, знаем тьму, поглощающую свет. Мы понимаем, что нас призвали в строй, дабы свет не исчез с лица земли. Наши знания о свете и красоте, которые стоит защищать, вдохновляют подвижников — в том числе и хоббитов, которые готовы рискнуть жизнью из любви к уютной красоте Шира.
Отблеск света и красоты, который, собственно, в защите не нуждается, утешает героя на пути и дарует ему душевный покой в разгар сражений. В самом сердце Мордора, поглядев на небо, Сэм видит, как
сверкнула звездочка. Красота ее так поразила Сэма, что у него забилось сердце, и к маленькому путнику, затерянному в мрачной, всеми проклятой стране, внезапно вернулась надежда. Его пронзила ясная и холодная, как луч звезды, мысль: Тьма не вечна, и не так уж много места занимает она в мире, а свет и высшая красота, царящие за ее пределами, пребудут вечно.
Это — отсвет высшей эльфийской красоты, вдохновляющей героев и в Третью Эпоху, и ныне, в Седьмую Эпоху Солнца.
Приложения
АРХЕТИП ПУТЕШЕСТВИЯ: ТОЛКИН И ЮНГ
Мы убедились, что поход Кольца с самого начала представлен и как неотвратимый духовный процесс, и как физическое путешествие сквозь тяготы и опасности. Работы Юнга, описывающие целительное путешествие самости, помогут истолковывать отдельные стороны этого процесса.
В каждом слове, начертанном творческим воображением, заключен неохватный скрытый смысл, приметы, и тени тех глубин, откуда оно пришло. Нередко слово это туманно, недосказано… но если мы дадим себе труд поразмыслить над ним, проследить его истоки, оно неизбежно приведет нас назад, в край владычества души (Джон Рескин)[119].
Тимоти О'Нил в работе «Индивидуация хоббита» в общих чертах излагает теорию Юнга, посвященную (как и книга Барфилда) эволюции сознания. Для Юнга психика делится на личностное сознательное, личностное бессознательное и коллективное бессознательное. Последнее представляет собою вместилище предсуществующих образов и предрасположенностей под названием архетипы — нечто похожее на русла рек, где воды жизни и общий опыт проложили глубокие каналы. Эти архетипы, в большей или меньшей степени заряженные психической энергией (нуменом), струящейся сквозь них, могут проявляться и вторгаться в сознание в виде символов, будь то в снах или в мифах.
В представлении Юнга, ключевые архетипы локализованы на уровне психики. Сознательное сосредоточено на архетипе под названием эго, который действует как регулирующая сила под прикрытием персоны, или социальной личины. Архетип персоны, однако, исключает все эмоции и образы, которые представляются несовместимыми с цивилизованной жизнью и, в свою очередь, группируются вокруг более глубинного комплекса под названием тень; он лежит ниже уровня сознательного. Это — персонификация темной стороны нашей природы. В зависимости от того, идет речь о мужчине или о женщине, индивид всегда обладает набором подавляемых или непроявленных мужских или женских характеристик (менее востребованных нашим эго). Они группируются вокруг глубинного архетипа под названием анимус или анима. Еще глубже сокрыт архетип самости, которая представляет собою потенциальный альтернативный центр психики в целом, способный интегрировать и объединять различные энергии, а также исцелять разрывы и несоответствия между различными компонентами.
персона
ЭГО
_порог сознания_
тень
анимус/анима
САМОСТЬ
Почти все мы больны, нас надо лечить. По Юнгу, исцеление достигается в процессе так называемой индивидуации. Проще говоря, самость надо извлечь из глубин и отвести ей место, занятое эго. В волшебных сказках этот процесс часто представлен как поиски спрятанного или похищенного сокровища и его возвращение сквозь мрак и опасности. Герой выносит клад из тьмы в яркий свет сознательного.
Наша мотивация направлена к финальному слиянию сознательного и бессознательного и к проявлению самости как нового центра уравновешенной психики. К этому итоговому достижению нас направляют и подталкивают пресловутые архетипы. «Трикстер» волшебных сказок снабдит нас туманными подсказками; Мудрый старец, архетип мудрости и власти, станет нашим проводником; спаситель принесет себя в жертву. Без конечной цели, самореализации, символы — не более чем занятные диковинки[120].
119
Джон Рескин цитируется по: James S. Taylor,