– Ну что же вы, дорогая миссис Мейпл, не сказали сразу, что вам нужна помощь? – отозвалась моя Мэри. – Нет-нет, ничего не объясняйте; пойдемте скорей к вам и начнем искать.
Обе дамы поспешно нас покинули, но я успел еще услышать, как миссис Мейпл начала пространное объяснение, конец которого, несомненно, прозвучал в самых отдаленных уголках подведомственного ей хозяйства. Мы с дядей Олдисом остались одни.
– Превосходная прислуга, – проговорил он, кивнув в сторону двери. – Дом ведет безупречно, а что до болтовни, то это обычно минуты на три, не больше.
– Как мисс Олдис поможет ей вспомнить, где коробка?
– Мэри? Она усадит ее и начнет расспрашивать о последней болезни тетушки или о том, кто ей подарил фарфоровую собачку, что стоит на каминной полке, – в общем, о вещах совершенно посторонних. А потом, как говорит миссис Мейпл, одно потянет за собой другое, и с удивительной быстротой ей придет на ум то, что требуется. Ну вот, кажется, это уже они.
В самом деле, впереди шествовала с сияющей улыбкой миссис Мейпл, в ее вытянутых руках покоилась коробка.
– Что я говорила, – воскликнула она, приблизившись, – еще раньше в Дорсетшире? Я сама родом, правда, не оттуда, ну да ладно. Я говорила: «Подальше положишь, поближе возьмешь!» Там она и лежала, куда я ее положила тому уже… сколько? Да два месяца, вот сколько!
Тут коробка перешла в руки дяде Олдису, и мы с любопытством над ней склонились. О миссис Энн Мейпл я забыл и думать, поэтому так и не узнал, в каком месте лежала коробка и каким образом Мэри навела экономку на нужные воспоминания.
Коробка, довольно старая, была перевязана розовой тесьмой и запечатана. Выцветшая чернильная надпись на наклейке гласила: «Дом старшего пребендария, Уитминстер». Внутри оказались два небольших ключа и записка (почерк был тот же, что и на наклейке). Я прочел: «Ключи от Шкафа и Комода, что находятся в пустой Комнате». Ниже стояло:
«Содержимое Шкафа и Комода хранится мною и должно быть хранимо моими преемниками, последующими жильцами Дома, для благородного Семейства Килдонан, буде объявится законный наследник этого имени. Я же, проведя Розыск всеми доступными мне средствами, пришел к заключению, что сей знатный Род окончательно угас: последний Граф Килдонан, как всем известно, стал жертвой кораблекрушения, а единственный его Сын и Наследник скончался в моем Доме (Бумаги, касающиеся этого прискорбного События, помещены мною в упомянутый Шкаф в году 1753 от Рождества Христова, марта 21).
Полагаю далее, что будущему владельцу ключей, не принадлежащему к Роду Килдонан, следует хранить нетронутым содержимое Шкафа и Комода, если серьезные, угрожающие обстоятельства не вынудят его к обратному. Мнение мое основывается на весомых причинах и, что почитаю за Честь, опирается на авторитет прочих Членов Коллегии Уитминстерской церкви, знакомых с Событиями, о которых здесь идет речь. Т. Аштон, проф. теол., Praeb. senr, У. Блейк, бак. теол., Decanus, Г. Гудман, проф. теол., Praeb. junr.».
– Ага! – воскликнул дядя Олдис. – Угрожающие обстоятельства! Стало быть, чего-то в этом роде он ожидал. Подозреваю, тут замешан этот самый молодой человек. – Доктор указал ключом на строчку со словами «единственный Сын и Наследник». – Как ты думаешь, Мэри? Виконта Килдонана звали Сол.
– Откуда тебе это известно, дядя?
– Это можно узнать хотя бы из «Дебретта» – двух маленьких толстых томиков. Но я говорю о надгробии у липовой аллеи. Там он похоронен. Какая с этим связана история, вот что интересно. Вы не знаете, миссис Мейпл? Кстати, взгляните на своего любимого пилильщика, там, у окна.
У миссис Мейпл оказались, таким образом, одновременно две темы для разглагольствований, и она с полным правом могла отдать должное обеим. Безусловно, со стороны дяди Олдиса было опрометчивым шагом предоставить ей такую возможность. Догадываюсь, впрочем, что он медлил, не решаясь сразу воспользоваться найденными ключами.
– Ох, эти мошки, от них, доктор и мисс, спасу не было дня три или четыре, и вы тоже, сэр, если бы вы только знали! А как они объявились! Когда мы в первый раз вошли сюда, шторы были подняты. Осмелюсь сказать, так было все время за годы до нашего приезда. И ни единой мошки мы не заметили. Потом мы спустили шторы – для этого пришлось повозиться – и так их и оставили, а на другой день я послала сюда Сьюзен с метлой, и не прошло и пары минут, как она выбежала в холл, натыкаясь на мебель, и нам пришлось прямо-таки сбивать с нее мошек. Облепили весь чепец; да вы не разглядели бы даже, какого цвета у нее волосы; глаз тоже было не видать – вы уж мне поверьте. Счастье еще, что она у нас девушка простая, не из пугливых, – я бы уж точно умом тронулась, едва прикоснувшись к этим мерзким тварям. А теперь они там мертвехонькие валяются. В понедельник-то они еще трепыхались, а нынче у нас четверг… ах нет, пятница. Только подойдешь, а они уже колотятся в дверь, а стоит открыть, так и кидаются, словно сожрать готовы.