Понимая, что видение вскоре окончательно померкнет, я, почти бессознательно, поспешил задать ему вопрос:
«Что за картина?» – Но вместо ответа приятель прошептал только “Irene, da calda [24]” и откинулся, обессиленный, на спинку кресла.
Наступила тишина.
– И что же, – начал отец Бертранд, – ваш приятель-медиум так ничего больше не рассказал о своем видении?
– Я его не спрашивал, потому что, придя в себя, он, похоже, совершенно не помнил, о чем говорил во время транса. Но спустя несколько лет я узнал кое-что, проливающее некоторый свет на этот эпизод, причем узнал совершенно неожиданно. Немного терпения, и я покажу вам, как мне кажется, ту самую картину, что виднелась в глубине ниши!
Подойдя к одному из книжных шкафов, старик извлек оттуда большой том.
– Картина, которую я собираюсь вам показать, представляет собой точную копию одной из фресок в катакомбах святых Петра и Марцеллина: на нее я набрел совершенно неожиданно, когда учился в Риме. После этого фреску воспроизвел Ланчани в одной из своих книг[25]. А, вот она. – Сквайр положил альбом на стол. Перед нами, несомненно, была репродукция фрески из катакомб с изображением «агапэ» или «трапезы любви»: группа фигур символизировала одновременно Тайную вечерю и причащение избранных. К тому же времени относились надписи наверху: «IRENE DA CALDA» и «AGAPE MISCE MI» [26], а вот буквы в перечне имен, расположенном по кругу, свидетельствовали о значительно более позднем происхождении. «POMPONIUS FABIANUS, RUFFUS, LETUS, VOLSCUS, FABIUS» и прочие – все члены пресловутой Академии. Там они начертали углем свои имена, там их имена остаются и поныне – зловещим напоминанием о том, какому поруганию подверглись сокровеннейшие глубины христианских катакомб, где в пятнадцатом-шестнадцатом веках неоязычники отправляли культ Сатаны.
Мы посидели молча, глядя на картину, и наконец герр Ауфрехт обратился к доминиканцу:
– Фра Бертранд, вы магистр теологии – что вы обо всем этом скажете?
Святой брат немного поколебался, потом ответил:
– Что ж, герр Ауфрехт, церковь всегда учила, что одержимость дьяволом возможна, но если есть одержимые люди, почему бы не быть и одержимым предметам? Но если вас интересует мое мнение о практической стороне дела, скажу вот что: если уж отец Филип не имеет законного права расстаться со своим фамильным сокровищем, то самым мудрым решением с его стороны будет и впредь держать фонтан под замком.
1914