– Держу пари, завтраки там не такие скудные, как у нас…
– У них там огромные серебряные блюда с подогревом, а на них кеджери[2], пряные почки, копченая рыба. Молодых джентльменов следует содержать в тех условиях, к которым они привыкли. Мило, конечно, но не каждый же день…
– Спасибо, Лира, – сказала тихо Мириам. – Ты была права, мне гораздо лучше.
– И что ты сделаешь в первую очередь?
– Навещу доктора Белл. И напишу домой.
Доктор Белл, внешне суровая, но добрая женщина, была наставником Мириам, чем-то средним между духовником и ментором. Уж она-то наверняка знает, какую помощь может оказать колледж в подобном случае.
– Вот и хорошо, – кивнула Лира. – А потом все мне расскажешь.
– Расскажу, – пообещала Мириам.
Когда она ушла, Лира еще немного поболтала с Джорджем, не без сожаления отклонила его предложение подработать на рождественских каникулах и допила свою пинту чаю. И наконец они с Паном снова остались наедине.
– Что он тебе сказал? – спросила Лира, имея в виду деймона Мириам.
– На самом деле больше всего ее волнуют отношения с молодым человеком. Не знает, как ему сказать. Боится, что став бедной, сразу ему разонравится. Он, видите ли, из Кардинал-колледжа, какой-то аристократ.
– Мы потратили столько времени и сил, а она даже не сказала, о чем сильнее всего беспокоится?! Не слишком вежливо с ее стороны. – Лира взяла свое старое пальто. – Если этот парень и правда так к ней относится, он ее точно не стоит. Пан, прости меня, – вдруг сказала она, удивив не только его, но и себя. – Ты ведь хотел рассказать, что видел прошлой ночью, а у меня не было времени тебя выслушать.
Лира помахала Джорджу на прощанье, и они вышли на улицу.
– Я видел, как кого-то убили.
Глава 3. Камера хранения
Лира застыла. Они стояли перед кофейной лавкой, у входа на Крытый рынок, и воздух был пропитан ароматом кофейных зерен, которые продавец обжаривал на противне.
– Что ты сказал? – переспросила она.
– Я видел, как два человека напали на третьего и убили его. Рядом с почтовой станцией, там, где огороды…
Лира медленно двинулась по Маркет-стрит, обратно к колледжу Святой Софии. По дороге Пан все ей рассказал.
– И они, похоже, знали про разделение, – добавил он. – Этот убитый человек и его деймон… И сами так умели. Его птица, наверное, заметила, что я сижу на ветке, и полетела прямо ко мне… С трудом, конечно, потому что человек был ранен, но она ничего не боялась. То есть, я хочу сказать, она не испугалась, что я один, хотя кто угодно бы испугался. И человек тоже не боялся.
– А бумажник? Где он сейчас?
– У нас на книжной полке. Рядом с немецким словарем.
– Повтори еще раз, что он сказал?
– Он сказал: «Забери его. Не дай им его получить. Теперь все зависит от тебя и от твоей…». И умер.
– Значит, все зависит от нас, – кивнула Лира. – Ну что ж, давай посмотрим, что там.
Вернувшись в спальню, которая служила ей и кабинетом, Лира включила газовый камин, села за стол и зажгла антарный светильник, потому что небо за окном хмурилось и в комнате было темно.
Не вставая, она протянула руку и взяла с полки бумажник. Он оказался совсем простым, без застежки, размером чуть больше ее ладони. Кожа, похожая на сафьян, когда-то была зернистой и, наверное, коричневой, но тиснение почти стерлось: старый бумажник был гладким и маслянистым на ощупь и совсем потемнел. В нескольких местах виднелись вмятины – следы от зубов Пана. Лире бросился в ноздри запах: слабый, острый, немного пряный, как от мужского одеколона, смешанного с потом. Пан помахал лапой перед носом. Лира еще раз внимательно осмотрела бумажник снаружи, она искала монограмму, но не нашла.
Внутри бумажник тоже оказался совершенно обычным и ничем не примечательным. В одном отделении лежали четыре английские банкноты, шесть монет по доллару и сотня франков – скромная сумма. В другом кармашке обнаружился обратный билет на поезд из Парижа в Марсель.
– Он был француз? – спросил Пан.
– Пока не знаю, – сказала Лира. – Смотри-ка, фото!
Из третьего отделения она достала потертую и грязную карточку, удостоверяющую личность владельца. На фотограмме она увидела лицо мужчины лет сорока, с черными курчавыми волосами и тонкими усиками.
– Это он, – подтвердил Пан.
Удостоверение было выдано Министерством иностранных дел Его Величества на имя Энтони Джона Родерика Хассаля, гражданина Британии. Судя по дате рождения, Хассалю было тридцать восемь лет.
На фотограмме деймона была запечатлена некрупная хищная птица, вроде ястреба, но меньше. Пан разглядывал снимки с напряженным интересом и сочувствием.