«Мы разбиты, мы потерпели поражение. Дорога на Париж открыта»[92]. Для подобного панического вывода не было еще оснований, тем не менее положение становилось исключительно серьезным. Отход англо-французских войск из Бельгии принял беспорядочный характер. Танковые колонны Клейста продолжали отрезать тылы основной группировки союзных сил в Бельгии, продолжая движение к Ла-Маншу.
16 мая Черчилль, сопровождаемый генералами Диллом и Исмэем, срочно вылетел в Париж. Его самолет «фламинго», один из трех правительственных самолетов, приземлился на аэродроме Ле Бурже. В 5 часов 30 минут состоялось совещание. Во время совещания, проходившего на Кэ д'Орсэ, с премьер-министром Рейно, министром национальной обороны и военным министром Даладье и главнокомандующим генералом Гамеленом выяснилось, что французское правительство, по существу, считает войну проигранной.
На вопрос Черчилля: «Где стратегический резерв?» — Гамелен, покачав головой и пожав плечами, ответил: «Его нет»[93].
Во время заседания французских и английских политических и военных руководителей в саду министерства иностранных дел на Кэ д'Орсэ, где обычно проходили летние приемы, горел гигантский костер. Черные клубы дыма поднимались в летнее небо. Пепел и обрывки бумаг летели на набережную д'Орсэ и улицы. Черчилль мрачно наблюдал из окна посольства, как чиновники подвозили на тачках к костру или выбрасывали из окон документы секретных архивов и бросали их в огонь. Служащие министерства под руководством генерального секретаря Леже выполняли чей-то таинственный приказ. Ни в тот момент, ни впоследствии не удалось установить, кто отдал этот приказ.
В Париже распространился панический слух, что Кэ д'Орсэ горит, а здание уже занято немецкими парашютистами. В самом министерстве, озаряемом отблеском костров, покрытом дымом и копотью, служащим спешно раздавали револьверы для борьбы с агентами гитлеровской «пятой колонны».
Да, представители «пятой колонны» активно действовали во Франции, подготовляя ее поражение. Но к ним вполне можно было причислить и таких деятелей, как Пьер Лаваль, Жорж Боннэ, сенатор Тьерри-Муланье, ратовавший за победу Гитлера, и многих других фашистских агентов, проникших во французские министерства, армию, прессу.
Рейно фактически подчинился сторонникам капитуляции Франции. На пост вице-председателя Совета министров Франции был назначен восьмидесятипятилетний маршал Петэн — человек с шаркающей старческой походкой и слезящимися глазами — одна из наиболее зловещих фигур Франции, единомышленник Лаваля, тесно связанного с нацистской Германией. Престарелый маршал еще до немецкого наступления на Францию, о котором он, по-видимому, знал от немецкой разведки, признавался министру де Монзи: «Я им понадоблюсь во второй половине мая»[94]. Петэн был духовным отцом французских капитулянтов, стремившимся любой ценой к достижению мира с фашистской Германией.
Из штаба по планированию нападения на СССР, обосновавшегося в Сирии, был срочно вызван и назначен вместо Гамелена на пост верховного главнокомандующего семидесятитрехлетний генерал Вейган, в свое время помогавший панской Польше воевать с молодой Советской республикой, а позже ставший кагуляром[95]. Вылетая из Бейрута в Париж, он заявил своим приближенным, что война проиграна и поэтому необходимо «согласиться на разумные условия перемирия»[96].
Пока происходили эти перемещения, гитлеровские войска, не встречая серьезного сопротивления, в ночь на 20 мая прорвались к устью Соммы, заняли Амьен и Абвиль и вышли к побережью Ла-Манша. За пять дней после прорыва под Седаном немецкие танки прошли всю Францию с востока на запад. Армии союзников были расколоты. Во Фландрии и Артуа оказались отрезанными от главных сил, находившихся южнее реки Соммы, значительные группировки войск — части 1, 7 и 9-й французских армий, английской экспедиционной армии под командованием генерала Горта и бельгийской армии — всего до 40 понесших тяжелые потери дивизий.
К 21 мая разрыв между первой и второй группами союзных армий увеличился с 50 до 90 километров. 22 мая танковая дивизия немцев прорвалась к Булони и окраинам Кале. На следующий день немцы заняли Кале, захватив в плен до 4 тыс. англичан.
В день занятия Кале немецкие танки оказались на расстоянии 16 километров от Дюнкерка, единственного крупного порта на побережье Ла-Манша, остававшегося еще в руках англо-французских войск. Танки Клейста были значительно ближе от Дюнкерка, чем основные силы британской экспедиционной армии, дислоцированные от него в 60 километрах (около Лилля).
«Дюнкеркское чудо»?