Кэллаген замолчал, закуривая сигарету.
— Ты понял, Уилки?
Уилки сказал, что он все понял.
— Затем, — продолжал Кэллаген, — я возьму трубку. Возможно, я наговорю массу ерунды, но тебе не надо на это обращать внимание. Понятно?
Уилки сказал, что все будет как надо. Кэллаген положил фунтовую бумажку на стол, за которым сидел Уилки, и вышел.
Он направился в сторону Шепард-Маркет, к рынку. Обошел рынок, свернул направо и очутился перед проходом, ведущим к задней части здания «Вентура-клаб». На расстоянии тридцати ярдов проход пересекала узкая дорога, которая шла вдоль боковой стены клуба.
Кэллаген медленно пошел по проходу. Пройдя пять-шесть шагов, он остановился и прислушался, затем вытащил портсигар, зажигалку и закурил сигарету. И все это время он внимательно прислушивался.
Щелчком он закрыл зажигалку, положил ее в карман и пошел дальше, тихонько насвистывая.
Он подошел к тому месту, где проход пересекала узкая дорога. Кэллаген — нервы его были напряжены до предела — ступил на то место, где проход и дорога пересекались, сделал вид, что собирается идти дальше, остановился и внезапно отпрыгнул назад.
Туристический автомобиль с визгом пронесся мимо Кэллагена на расстоянии каких-нибудь двенадцати дюймов.
Кэллаген быстро пересек дорогу, скрылся в тени прохода и остановился, выжидая. Через пять минут он услышал ровный звук работающего двигателя.
Он вышел из прохода и повернул за угол «Вентура-клаб». Пройдя шагов двадцать, повернул направо и остановился перед неосвещенным входом в клуб. Водитель туристического автомобиля разворачивал свою машину, подавая задом в сторону конюшен, расположенных напротив.
Кэллаген сунул руку под пиджак и пощупал свой «люгер». Сделав три быстрых неслышных больших шага, он просунул руку в боковое окно машины и схватил водителя за воротник.
— Выключи двигатель, Рупи, — приказал Кэллаген. — Ты можешь оставить машину здесь. И выходи.
Феллинер что-то проворчал, заглушил двигатель, поставил на ручной тормоз и вышел из машины.
— Послушай, — сказал он. — Какого черта?..
Кэллаген ткнул стволом пистолета в толстый мягкий живот Рупи и скомандовал:
— Иди впереди меня к задней двери и не разговаривай. Габби ждет там.
Феллинер повиновался. Они опять прошли к проходу и повернули налево. В пятнадцати ярдах впереди Кэллаген увидел неяркий свет фонарика, который Габби прикрывал рукой.
Габби вскрикнул:
— Что происходит, Слим? Что за черт! Ведь… это Рупи! Но как же так!
Кэллаген перебил его.
— Хватит, Габби. У тебя ничего не вышло, только и всего. А теперь мы можем пойти и поговорить. Извини меня, я сейчас, одну минутку.
Кэллаген прижал Рупи к стене и сказал очень тихим, приятным голосом:
— Ты мне уже надоел, Рупи. Ты мне очень не нравишься. Никогда не нравился, но две-три минуты назад ты мне начал очень не нравиться. Сейчас ты отсюда уйдешь, Рупи, и пойдешь не останавливаясь. А пока позволь мне оставить тебе кое-что на память.
Кэллаген выхватил пистолет и перехватил его за ствол. Прикладом он ударил Рупи прямо по лицу. Рупи взвыл от боли и стал медленно сползать по стене, пока не очутился на камнях мостовой. Руками он закрывал лицо.
— Поднимайся и убирайся отсюда. Если я еще раз тебя увижу, я разнесу тебя в клочья, ты, жалкое ничтожество.
Рупи поднялся; он продолжал тихонько подвывать и не отрывал рук от лица. Затем неуверенно пошел по проходу.
— Пойдем, Габби, — предложил Кэллаген. — Давай поговорим. Не повезло тебе, что Рупи не сбил меня.
Он помедлил, чтобы закурить сигарету.
— Я ждал, когда ты мне позвонишь, — продолжал он. — Я знал, что ты что-нибудь предпримешь сразу, как Паула Роше позвонит и сообщит тебе все, что я велел ей сообщить. Я предполагал, что ты придумаешь какой-нибудь трюк с автомашиной. Единственное, что требовалось от Рупи — это сбить меня и покончить со мной. Просто еще один несчастный случай в темноте.
Кэллаген вздохнул.
— Неплохая работа, если бы все удалось.
Габби ничего не ответил. Он повернулся и стал подниматься по лестнице. Кэллаген закрыл за собой дверь и последовал за ним. Когда они дошли до квартиры наверху, он убрал пистолет, сунув его в карман.
Было пять минут второго. Кэллаген, усевшись в кресло у погасшего камина, наблюдал, как Габби смешивал виски с содовой в двух стаканах у буфета. Габби повернулся и поставил стаканы на стол, потом взял один и протянул его Кэллагену.
— Послушай, Слим, ты меня знаешь. Я из тех, кто не помнит зла. Что толку, если я буду говорить, что это была не моя идея с Рупи, это дело с машиной, ты все равно мне не поверишь. Но это не я придумал. Может быть, у Рупи были собственные основания злиться на тебя, понимаешь?