Эта встреча окончательно убедила Рейли в необходимости поездки в Россию. В одном из его писем, посланных антисоветской организации, есть такие директивы, о которых надо сказать, поскольку они выражают мысли не только самого автора, но и империалистических сил, стоявших за его спиной. Рейли писал, что определенные круги в капиталистических странах возлагают серьезные надежды на ту помощь, которую им могут оказать оппозиционные группы внутри партии большевиков, „которыми надо пользоваться как саперными частями, больше всего способными минировать крепость Советской власти“. Он требовал от антисоветской агентуры проникновения в Красную Армию, в ГПУ, во все части аппарата Советского государства, в профсоюзы и кооперативы. За несколько дней до переброски за кордон, 25 сентября 1925 года, Рейли писал своей жене: „Мне непременно нужно съездить на три дня в Петроград и Москву. Я выезжаю сегодня вечером и вернусь во вторник утром… Меня могут арестовать в России лишь случайно, по самому ничтожному, пустяковому поводу, а мои новые друзья достаточно влиятельны, чтобы добиться моего освобождения“.
В ночь с 28 на 29 сентября 1925 года Рейли с помощью финской разведки перешел советскую границу на Карельском перешейке. Спустя некоторое время печать распространила сообщение о смерти Рейли, якобы убитого советскими пограничниками при его попытке вернуться в Финляндию после нескольких дней тайного пребывания в СССР.
В действительности дело обстояло несколько иначе. Рейли, приехав в Москву, был вскоре арестован органами ОГПУ и понес заслуженное наказание.
Большую активность на поприще подрывной работы в СССР после окончания гражданской войны проявляли некоторые дипломаты. Ходжсон, бывший одно время главой английской миссии в СССР, Чарнок и Бербери — секретари миссии, Престон — английский консул в Ленинграде, Уэйт — английский вице-консул в Москве — все они были разведчиками, занимавшимися организацией шпионажа, собиранием секретной информации и подготовкой диверсионно-террористических актов.
Ходжсон лично получал от своих информаторов шпионские сведения. Один из работников Государственного банка СССР был осведомителем Ходжсона по вопросам финансового положения СССР, валютных операций и т. д. За этими сведениями Ходжсон являлся в Госбанк лично, предусмотрительно оставляя в одном из соседних переулков свой посольский автомобиль.
Среди английских дипломатов особенно выделялась фигура Эдуарда Чарнока. Чарнок жил в Москве еще до первой мировой войны и имел в то время близкие отношения со многими крупными московскими капиталистами. В 1921 году Чарнок включается в состав великобританской торговой миссии, посылаемой в Москву, а после восстановления между Англией и СССР дипломатических отношений назначается секретарем посольства.
Приехав в Москву, Чарнок прежде всего находит своего старого знакомого, в прошлом крупного фабриканта Прове. Вскоре квартира Прове превратилась в своего рода вербовочный пункт английской разведки. Многие из родственников и знакомых Прове без особых усилий со стороны Чарнока становятся информаторами Интеллидженс сервис. Одними из первых были завербованы племянники Прове — Владимир и Кирилл Прове, сыновья такого же крупного московского коммерсанта, как и их дядюшка. Затем был завербован зять Прове — Корепанов и другие.
Прове оказывал Чарноку самую деятельную помощь, гостеприимно предоставляя ему свою квартиру для шпионских явок и собирая от своих многочисленных знакомых интересующую Чарнока секретную информацию.
Наиболее активным из всей этой плеяды шпионов оказался Владимир Прове, служивший первоначально делопроизводителем в военном ведомстве, а затем перешедший по указанию Чарнока в ЦАГИ.
Через несколько дней после своего знакомства с элегантным секретарем английской миссии Владимир Прове в нетерпеливом ожидании прогуливался около магазина „Оптика“ на Кузнецком мосту. Когда в точно условленное время к магазину подъехала посольская машина и сам Чарнок предупредительно открыл ее дверцу, Владимир Прове не без удовольствия опустился на комфортабельное сиденье шикарного ролльс-ройса.