- Она была в цветастом платье.
- Да, платье было очень переливчатое.
Эти его слова вызвали вспышку яркого света у меня перед глазами, и я увидел блондинку в ярком переливающемся платье. Зацепившись за образ и не давая ему угаснуть, я начал описывать цвет и фасон платья, потом картинка ожила, задвигалась, и я рассказал, как блондинка ходила по комнате, держа бокал вина между средним и безымянным пальцами правой руки. Вдруг я понял, что обычно люди так не держат бокалы, и попытался понять, почему она ведет себя именно так. Я увидел, что блондинка имела привычку курить, держа сигарету в той же руке, что и бокал, и что-то сказало мне, что она считает такое поведение загадочным и неотразимым.
Мышцы моей правой кисти напряглись, я почувствовал тяжесть бокала и сигарету, зажатую между большим и указательным пальцами. Я поднес руку ко рту, продемонстрировав приятелю, как именно курила блондинка, чем поверг его в еще больший ужас. Я рассказал, что левой рукой блондинка непрерывно жестикулировала в воздухе, подчеркивая каждую свою фразу, и ей казалось, что это верх изящества, хотя на самом деле она была насквозь лживой и искусственной.
- Она смертельно завидует твоей подруге и вашим отношениям, - сказал я, - и все время наговаривает на нее. Не стоит прислушиваться к ее словам.
Выражение лица моего друга показывало мне, что каждое мое слово попадает в точку.
И тут меня понесло. Привязавшись к образу блондинки, я почувствовал, что становлюсь ею, и увидел все вчерашние события ее глазами. Я забыл, что нахожусь в автобусе, и полностью погрузился в созерцание картин, проплывающих перед моим внутренним взором. Я рассказал, как начался вечер, как выглядели гости, что они делали и говорили, описал взаимоотношения подруги моего приятеля с ее родителями, родителей блондинки, ее мать, вечно скандалящую с отцом и требующую большего внимания для дочери, отца, научного работника, забитого и вечно загнанного в угол двумя злобными гарпиями. Я увидел, что у блондинки был парень, и описал его черные вьющиеся волосы, нос с горбинкой, взгляд, который можно назвать орлиным, и гордую осанку. Я понял, что парень-грузин, его образ стал ясным, так что я смог в деталях описать его одежду и рассказал, как он поссорился с блондинкой из-за того, что она проявляла повышенный интерес к моему приятелю.
Незаметно мы доехали до института, мой друг напомнил мне, что пора выходить, и только тут я вспомнил, где нахожусь.
Оглядевшись вокруг, я понял, что являюсь объектом нездорового внимания со стороны пассажиров автобуса, которые смотрели на меня с каким-то странным, немного угнетенным и в то же время восторженным выражением.
Мой приятель, с тех пор безоговорочно поверивший в мои сверхъестественные способности, начал хвостом ходить за мной, требуя новых демонстраций моих талантов и объяснения того, что он видел. Поскольку к тому времени я прочитал множество книг по экстрасенсорике, мне было нетрудно давать ему объяснения без упоминания имени Ли.
Когда во время следующей встречи я рассказал Учителю о том, что в автобусе у меня получился рассказ по наитию, он, не выразив особого восторга, заметил, что это вполне естественно и что главное - войти в нужное состояние, а дальше все получится само собой.
Я захватил с собой ксерокопию самиздатовской книги по философским вопросам кунг-фу, которую я еще не успел прочитать, и показал ее Ли. Он открыл ее на середине и начал читать, демонстративно покачивая головой и цокая языком так, словно нашел там какие-то необычайно интересные откровения. Помимо своей воли я заинтересовался и потянулся посмотреть, что же он такое читает, но Ли жестом злокозненного ребенка захлопнул книгу, спрятал ее за спину и нагло усмехнулся мне в лицо.
- Ли, это же смешно, - сказал я. - Зачем ты скрываешь от меня то, что написано в этой книге. Все равно я потом посмотрю и все узнаю.
- А ты уверен, что текст книги не переменится? - с ехидной усмешкой спросил он.
Я засмеялся его шутке, но где-то в глубине души у меня вдруг появилось опасение, что текст книги действительно может перемениться. Чудеса, которые показывал мне Ли, и то, что он делал с моей жизнью, подготовили меня к любым неожиданностям, и я верил в его всемогущество почти с восторженностью папуаса, падающего ниц при виде пролетающего самолета.
Глава VI
Однажды я спросил у Ли, есть ли у воинов жизни техника "ядовитой руки", когда легким касанием пальца можно мгновенно убить человека или заставить его заболеть в какое-то точно определенное время.
- Привлекательный способ убийства, - почему-то развеселился он. - Создан специально для лентяев. Даже не нужно размахиваться, чтобы двинуть врага в челюсть. Прошел мимо, тронул его пальчиком, тот с копыт долой, и никаких улик.
- Ли, я серьезно спрашиваю. Я читал об этой технике, она кажется просто фантастичной. Действительно можно убивать касанием пальца?
- Ты даже не представляешь, сколькими способами можно лишить человека жизни. Касание пальца - один из этих способов, но далеко не самый простой. Прежде чем ты сможешь убить касанием пальца, ты должен научиться лечить прикосновениями любую болезнь. Это, конечно, выглядит не так романтично, как рукопашный бой. Ты чересчур агрессивен, как всякий европеец, и смерть притягивает тебя. Но постепенно ты изменишься, и тебя будет притягивать жизнь, а не смерть. Тогда ты научишься лечить, а вместе с искусством врачевания усовершенствуется и твое искусство убийцы, как это бывает с каждым врачом, даже если он не отдает себе в этом отчета.
- Мне совсем не хочется никого убивать, - возразил я. - Но ты сам учишь меня, что боевое искусство Спокойных - это самое совершенное искусство отнятия жизни. Ты сам говорил мне, что воины жизни всегда добивают противника, чтобы не дать ему отомстить или нанести неожиданный удар. Что же странного в том, что меня интересуют различные способы убийства?
- Ты видишь только то, что хочешь видеть, - заметил Ли. - Нам еще рано об этом говорить.
Я понял, что бесполезно спорить, и неожиданно решился задать вопрос, который уже давно мучил меня.
- Ли, тебе приходилось убивать людей?
- Конечно, и не раз, - усмехнулся Ли.
- И что ты при этом чувствовал?
- Я убивал со спокойным умом и спящим сердцем, - ответил он с такой интонацией, что я понял, что дальше расспрашивать не стоит.
Мы молчали. Мне показалось, что в его глазах была какая-то печаль воспоминаний, хотя на самом деле я никогда не мог угадать по выражению его лица, о чем он думает.
- Встань, я покажу тебе, как можно ударить разными способами в солнечное сплетение, - неожиданно предложил Ли.
Я встал перед ним и приготовился к удару.
- Нанося удар, ты должен выбрать нужную тебе форму руки и необходимое состояние, тогда ты сможешь поразить не только большой город, но и один из его пригородов. Для этого тебе придется выдохнуть ци(*) в противника в нужном направлении, совместив это с соответствующим состоянием.
Я впервые услышал о городах и пригородах и спросил, что это такое.
Ли, проигнорировав мой вопрос, начал объяснять технику перемен и поворотов локтя, изменяющих направление усилия.
Когда он закончил объяснение, я снова спросил его, что такое города и пригороды. Я уже успел прочитать несколько книг по рефлексотерапии и понимал, что города и пригороды скорее всего связаны с активными точками и зонами организма, но с этой терминологией я сталкивался впервые.
- Только не говори мне, что не знаешь, что такое город, - притворно удивился Ли. - Неужели я никогда тебе об этом не рассказывал?
- Я знаю, что город - это большое скопление домов, в которых живут люди, - в тон ему ответил я.
- Люди могут и не жить в домах, тогда город будет заброшен.
- А при чем тут заброшенный город?
На лице Ли было написано явное удовольствие. Он всегда наслаждался моими чересчур откровенными реакциями. Это подшучивание и скрытое издевательство было направлено на то, чтобы я как можно лучше запоминал то, что он рассказывает. Различные чувства, положительные и отрицательные, которые он во мне возбуждал, создавали своеобразные эмоциональные привязки, которые намертво впечатывали в мою память саму ситуацию и то, что при этом говорилось.